Здесь и далее трагедия цитируется в переводе Н. Виль. Мария предстает все время разной - порывистой, встревоженной, гордо-спокойной, радостной, озабоченной судьбой других, торжествующей, раскаявшейся, исполненной надежд и распрощавшейся с ними. Из уст различных персонажей в ее адрес звучат различные оценки. Неоднозначность - определяющая черта ее характеристики. Неоднозначны возможности ее духовного развития. В ней смешано доброе и дурное. Ничто человеческое Марии не чуждо, она живая, и потому может быть разной, может меняться и меняется под воздействием пережитого.
Елизавета же не способна к изменению и развитию, ее внутренний облик статичен, мертвенно бездуховен. Не может быть мира между Елизаветой и Марией, они не могут дышать одним воздухом, существовать одновременно на Земле, потому что живое и мертвое несовместны. Таков наиболее широкий философский уровень контрастного противопоставления этих фигур. С исторической точки зрения Елизавета была более прогрессивной правительницей, чем Мария. С Елизаветой на смену феодальному самовластью пришла крепкая государственная централизация, поддерживаемая новым дворянством и нарождавшейся буржуазией. Новая политическая система утверждалась в жестокой борьбе со старой. Во времена Елизаветы процесс этот еще не завершился, во всяком случае у феодально-католических сил было еще немало сторонников. В драме Шиллера лорд Берли, ревностный проводник политики Елизаветы, предупреждает ее:
* …Разве ты
* Не знаешь, что не все британцы с нами?
* Антихрист римский много залучил
* На острове приверженцев усердных.
* Они - твои заклятые враги!
* Влечет их к этой Стюарт!
Независимо от того, повинна ли Мария в заговоре против Елизаветы, казнь ее была нужна Елизавете для укрепления власти, потому что имя Марии действительно было знаменем феодально-католической реакции. Так в истории, так и в драме. Но Шиллер с огромной силой обнажает при этом трагическое несоответствие между исторической необходимостью и человечностью. В его трактовке Мария - прекрасный человек, ставший жертвой деспотизма.
С развитием буржуазных отношений в Англии стали распространяться и буржуазные нравы: корысть, расчетливость, лицемерие, раболепство. Шиллер показывает, что эти нравы укорекяются и при английском дворе. Решая вопрос о виновности Марии, английские лорды мало озабочены истиной и справедливостью. И если их как-то волнует судьба государства, то только потому, что с нею связаны их собственные влияние и выгода. Исключение составляет только старый граф Шрусбери. Он один пытается пробудить в Елизавете терпимость, убедить ее помиловать Марию, не позорить себя насилием. Но Елизавете ближе непримиримость лорда Берли, настойчиво доказывающего ей, что само существование Марии ставит под сомнение ее, Елизаветы, королевские права.
Вполне в духе времени двурушничество и лживость графа Лейстера, фаворита Елизаветы, которого она когда-то пыталась навязать Марии в женихи. Лейстер без всякого смущения подписывает смертный приговор Марии. Узнав, однако, что Елизавета как будто склонна принять сватовство французского принца, он решает сделать ставку на Марию, надеясь на ее побег. Когда же эта надежда рушится и заговорщики попадают в руки властей, Лейстер, знавший о заговоре и одобрявший его, выдает себя за его разоблачителя и тем снова добивается утраченного было доверия Елизаветы, все-таки отказавшей французскому принцу. Именно из уст Лейсте
Действие происходит в Англии, в конце 1586 - начале 1587 г. В замке Фотрингей заточена по приказу английской королевы Елизаветы её сводная сестра Мария Стюарт, претендующая на английский престол. С ней её кормилица Анна Кеннеди. Несмотря на строгости содержания под стражей и многие лишения, Мария продолжает оставаться непреклонной. Ей не раз уже удавалось подкупать охрану и организовывать заговоры против Елизаветы.
Её последний страж, Полет, чрезвычайно строг к ней. Но недавно в Фотрингее появился его племянник Мортимер, вернувшийся из странствий по Франции и Италии, где он принял католичество. Там же он стал сторонником Марии и теперь прибыл в Англию, чтобы освободить её. На его стороне и двенадцать надёжных воинов, которые согласны помочь. Мортимер сообщает, что в Лондоне состоялся суд над Марией и ей вынесен смертный приговор. Королева предупреждает молодого человека, что в случае провала побега его ждёт смерть. Мортимер непреклонен в своём желании освободить леди Стюарт. Уступая ему, Мария пишет письмо графу Лейстеру в Лондон, она надеется, что тот поможет Мортимеру и ей.
В Вестминстерском дворце при дворе королевы обсуждают предстоящее бракосочетание Елизаветы с герцогом Анжуйским. Сама королева неохотно согласилась на этот брак. Она вынуждена думать о желании своих подданных иметь законного наследника престола. Но сейчас мысли Елизаветы заняты другим - ей предстоит утвердить решение суда над своей сводной сестрой Марией. Большинство дворян из окружения английской королевы во главе с лордом Берли поддерживает приговор суда. За леди Стюарт вступается лишь старый граф Шрусбери, робко поддерживает его и граф Лейстер.
Во дворце появляются Полет с племянником. Полет передаёт Елизавете письмо узницы с просьбой о личной встрече. На глазах королевы при чтении письма появляются слезы, окружающие уже готовы понять их как знак милосердия к сестре. На самом же деле английская королева просит Мортимера тайно убить свою соперницу, но так, чтобы никто не догадался, что удар был нанесён королевской рукой. Племянник Полёта соглашается, так как понимает, что только обманом он сможет отвести беду от леди Стюарт.
Оставшись наедине с графом Лейстером, Мортимер отдаёт ему письмо Марии. Оказывается, граф уже десять лет является фаворитом королевы Елизаветы, теперь же её брак с молодым, красивым французским герцогом окончательно лишает его надежды не только на её руку, но и на сердце. Письмо леди Стюарт вновь окрыляет его надеждой на королевский престол. Если он поможет ей освободиться, то она обещает ему свою руку. Но Лейстер хитёр и очень осторожен, он просит Мортимера никогда не упоминать его имя в разговорах даже со своими единомышленниками.
Граф предлагает устроить встречу Елизаветы с Марией, тогда, он уверен, казнь будет отменена, а о дальнейшем можно будет поговорить потом. Молодого человека такая осмотрительность не устраивает, он просит Лейстера заманить английскую королеву в один из замков и держать там взаперти, пока она не прикажет освободить Марию. Граф на это не способен.
Лейстер осуществляет свой план. На свидании с Елизаветой ему удаётся уговорить её во время охоты свернуть к замку-тюрьме Марии и встретиться с той неожиданно, во время её прогулки в парке. Королева соглашается на «сумасбродное» предложение своего возлюбленного.
Ничего не подозревающая Мария радуется разрешению прогуляться по парку, но Полет сообщает ей, что здесь её ждёт встреча с Елизаветой. В первые минуты свидания прекрасная узница бросается к ногам своей венценосной сестры с просьбой отменить казнь и освободить её, но Елизавета пытается унизить леди Стюарт, напоминая той о её неудавшейся личной жизни. Не в силах пересилить свою безумную гордыню и потеряв контроль над собой, Мария напоминает сестре, что та внебрачный ребёнок, а не законная наследница. Разгневанная Елизавета поспешно удаляется.
Мария понимает, что она своими руками погубила надежду на спасение, но пришедший Мортимер сообщает, что нынешней ночью он со своими людьми силой захватит Фотрингей и освободит её. За свою смелость молодой человек рассчитывает получить вознаграждение - любовь Марии, но она отказывает ему.
Парк вокруг замка наполняется вооружёнными людьми. Друг Мортимера приносит весть, что один из их сторонников, тулонский монах, совершил покушение на жизнь Елизаветы, но его кинжал пронзил лишь мантию. Заговор раскрыт, солдаты английской королевы уже здесь и надо срочно бежать, но Мортимер ослеплён своей страстью к Марии, он остаётся, чтобы-либо освободить её, либо погибнуть вместе с нею.
После неудачного покушения на жизнь Елизаветы, так как убийца оказался французским подданным, французского посла срочно изгоняют из Англии, одновременно разрывается соглашение о браке. Берли обвиняет Лейстера в злом умысле, ведь это он заманил Елизавету на встречу с леди Стюарт. Ко двору приезжает Мортимер, он сообщает Лейстеру, что при обыске у Марии были найдены черновики её письма к графу. Хитрый лорд велит арестовать Мортимера, понимая, что, если он сообщит о раскрытии им заговора против Елизаветы, ему зачтётся это при ответе за письмо к нему Марии. Но молодой человек не даётся в руки офицерам и в конце концов закалывает себя сам.
На аудиенции у Елизаветы Берли показывает письмо Марии Стюарт к графу Лейстеру. Униженная королева уже готова утвердить смертный приговор развратной женщине, но в её покои силой врывается Лейстер. Он сообщает, что схваченный после покушения монах - это лишь звено в цепи заговора, целью которого было освобождение леди Стюарт и возведение её на трон. Действительно, он переписывался с узницей, но это была с его стороны лишь игра, чтобы быть в курсе происходящего и вовремя защитить свою монархиню. Только что им был схвачен инициатор заговора - сэр Мортимер, но тому удалось себя заколоть. Великодушная Елизавета готова поверить своему возлюбленному, если он сам приведёт в исполнение смертный приговор Марии.
Возмущённый народ под окнами королевского дворца требует смертной казни для леди Стюарт. После раздумий Елизавета все же подписывает решение суда о казни и вручает его своему секретарю. В бумаге сказано, что шотландская королева уже на рассвете должна быть казнена Секретарь колеблется, отдавать ли этот документ для немедленного приведения приговора в исполнение, но оказавшийся в приёмной королевы лорд Берли вырывает бумагу из его рук.
Во дворе замка Фотрингей строят эшафот, а в самом замке Мария прощается с близкими ей людьми. Леди Стюарт спокойна, лишь наедине со своим дворецким Мельвилем она признается, что её сокровенным желанием было бы общение с католическим духовником. Старик открывается ей, что он принял духовный сан и теперь готов отпустить ей все её грехи. Последняя просьба Марии - это чтобы после её смерти все было в точности исполнено по её завещанию. Своё сердце она просит отправить во Францию и там похоронить. Появляется граф Лейстер, он пришёл исполнить приказ Елизаветы - сопроводить Марию к месту казни.
В это время в королевском замке Елизавета ждёт известий из Фотрингея. К ней приходит старый граф Шрусбери, который сообщает, что писцы Марии, которые в суде показывали на виновность своей госпожи в покушении на английский престол, отказались от своих слов и сознались в клевете на леди Стюарт. Елизавета притворно изображает своё раскаяние в поставленной ею подписи под решением суда и сваливает всю вину на своего нерасторопного секретаря. Входит лорд Берли. Мария Стюарт казнена. Елизавета обвиняет его в поспешности приведения приговора в исполнение. Лорд Шрусбери сообщает о своём решении удалиться от двора. Граф Лейстер отбывает сразу после казни Марии во Францию.
Пересказала
Это лучшая пьеса Шиллера. А он, если присмотреться, не менее драматичен и прекрасен чем Шекспир. Просто Шекспир более эпохален, простигосподи. А более эпохален Шекспир, потому что театр в его времена, да к тому же ещё и в Англии был остр, свеж, популярен и его (театр, в смысле, хотя Шекспира тоже) любила Елизавета, которая Первая.
У Шиллера уж и времена были не те, и королевы не те, да и театр у немцев, в общем, не шекспировский. Буря и натиск зато у него были. И Гёте. В общем, цитатный ряд и масштаб были бы те же, что и у Шекспира, но из-за фашистского этого восхитительного языка и отсутствия своей, как её называет мой завкафедрой, Бабы Лизы, так уж вышло, что читают и цитируют Шиллера поменьше, чем Шекспира. Хотя он ведь тоже на «Ш» и тоже разного рода прототипами и вечными сюжетами для создания своих пиес великих пользовался. Для «Разбойников» выкопал, как достоверно известно, какие-то полубредовые заметки Шубарта, который вошёл в историю искусства в основном тем, что хватался за всё за что ни попадя и был поэтом, органистом, композитором, журналистом, революционером, литератором, издателем, порнографом и бог его там знает ещё кем, причём он был всем этим вместе, одновременно и очень хреновым всем. Даже порнографом. Революционеры, они в те времена все по этой части были очень творческие и затейливые люди, но у Шубарта не получилось даже предаться половым излишествам «двое на двое» в карете во время того как кого-то там на центральной площади казнили под рёв толпы и всё такое – его арестовали и, по слухам, так и привезли в Гогенасперг на допрос с расстёгнутыми панталонами и заголённой пиписькой. В тюрьме он, конечно, попытался описать свои впечатления письменно и представить всё так, что арестовали его за вольные нравы и половую распущенность, вроде как это поинтереснее и попривлекательнее, так и получились какие-то сомнительные литературные рассказы порнографического жанра его авторства, но поскольку все хорошо знали, что в тюрьму его затолкали за скучную социал-политическую возню, у него даже с порнографией как-то вышло так себе, скучненько и вяленько. Ну и, словом, у такого вот человека разносторонних талантов, точнее таланта заваливать самые разносторонние виды человеческой деятельности, Шиллер позаимствовал сюжет о двух, значит, братьях, Карле и Вильгельме, противоположных по натуре и склонностям, об их старом отце, перипетиях их судеб и девице, которую они там все трое никак не могли поделить. Прямо скажем, сюжет так себе. То есть сюжет про двух братьев – это вечная и очень плодотворная, конечно, тема, Каин и Авель там, Ромул и Рем, Джон и Роберт Кеннеди, Ричард Львиное Сердце с Иоанном Безземельным… Но в таком подызуродованном виде только Шубарту в творческую биографию в самый раз. А Шубарт своему творческому, значит, порыву ещё и название-то хотел дать «Из истории человеческого сердца». Ну, то есть совсем, что называется, «не бей лежачего». И этот вот, простите за выражение, набросок повести в довершение всего напечатали в «Швабском журнале» за 1775. Что уже само по себе явно свидетельствует о том, что в Европе был тяжёлый социальный кризис и назревала революция. Науке и литературоведам неизвестно, что уж там Шиллер увидел такого невыразимо прекрасного в этой белочке, что ему самому приспичило написать про то же самое, но только как бы это… в общем, похудожественнее и поумнее, но факт науке известный заключается в том, что в результате была написана пьеса «Разбойники». Самая лучшая пьеса Шиллера. А немецкий язык известен ныне как язык Шиллера и Гёте. Которых никто, конечно, обычно не читает, но по фамилиям помнят, да. Потому что немецкий. Фашистский, значит, чудо-язык и раммштайн, исполняющий свои лирические и жанровые песни на ём.Почти 20 лет, поэтому он написал трагедию о ней очень быстро: запись о начале работы над текстом сделана 4 июня 1799 г., а запись об окончании – 9 июня 1800 г. Через 5 дней ее уже видели зрители Веймарского театра, а в следующем году она была опубликована.
Шиллер. Мария Стюарт. Телеспектакль. Часть 1
В трагедии противопоставлены два женских образа – шотландская королева Мария Стюарт и английская королева Елизавета Тюдор . Мария в плену у Елизаветы, она моложе, красивее, она страдает. Первые зрители (а это зрители ранней романтической эпохи) видели в произведении Шиллера романтический контраст добра и зла, красоты и уродства, возвышенного и низменного, воплощенный в этом противопоставлении, рассматривали Марию как прекрасное романтическое существо, гибель которого вызывает сострадание.
Шиллер, в духе программы «веймарского классицизма », категорически возражал: «Мария не должна вызывать мягкого сочувствия – это не входит в мои намерения; я не перестаю изображать ее неким физическим существом, и патетическое в этой драме должно скорее пробуждать глубокое, как бы обобщенное волнение, а не индивидуальное сострадание лично к Марии. Она и сама не чувствует и не вызывает в других нежности. Ей суждено познать сильные страсти и зажигать их».
Деля героев своих драм на «идеалистов» и «реалистов», Шиллер меньше внимания уделял первым (в «Марии Стюарт» это молодой дворянин Мортимер, безоглядно идущий к смерти, чтобы освободить Марию) и значительно больше – вторым. Не только Елизавету, но и Марию следует отнести к «реалистам». Обе не только королевы, но и женщины, жаждущие любви и сочувствия.
В знаменитой сцене III акта, когда обе героини единственный раз встречаются, Мария на коленях просит у Елизаветы милости, и та готова смягчиться, но не удерживается от колкостей чисто женского толка: что четвертым мужем Марии после первых трех, убитых, не хочет стать никто и что всеобщее признанье легко иметь тому, кто стал всеобщим достояньем. Мария не выдерживает: «Трон Англии захвачен самозванкой, рожденною внебрачно!» (Елизавета родилась от брака её отца, Генриха VIII с фрейлиной Анной Болейн , заключённого после того, как король бросил первую, законную, жену, Екатерину Арагонскую, не получив папского дозволения на развод с нею.)
Тем самым она обвиняет Елизавету, королеву-девственницу, в «распутстве низменных страстей», но главное – в незаконности ее пребывания на троне и ее права на корону.
За прекрасной и возвышенной Марией стоят мощные силы католической Европы, желающей подчинить Англию. За уродливой, деспотичной Елизаветой – её страна. Обе королевы понимают это. До того как Елизавета отдаст приказ о казни Марии, на английскую королеву будет совершено покушение сторонниками Марии Стюарт и разнесется слух, что королева «убита в гуще лондонской толпы».
Только случайность (кинжал убийцы запутался в плаще Елизаветы) не позволит изменить ход английской истории. Мария охвачена смятением и колебаниями, которые исчезают только перед ее казнью. Колеблется и Елизавета перед тем, как подписать королевский указ о казни Марии Стюарт.
Сцена казни бесконечно возвышает Марию. Однако Шиллер не требует «индивидуального сострадания лично к Марии». Почему? Он пишет не мелодраму со слабыми, страдающими героями, которых преследуют несчастья и губит непонятный им рок, а трагедию, где герои сами выбирают свою судьбу. Трагедия связана с большим масштабом, с общим ходом времени, истории.
У времени своя сверхличностная логика. Борьба с ходом истории для трагического героя заканчивается поражением. Но у времени есть и своя этика, борьба с которой тоже заканчивается поражением. Судьбы Марии Стюарт и Елизаветы подчинены законам времени и истории.
Елизавета , королева английская.
Мария Стюарт , королева шотландская, английская пленница.
Роберт Дадли , граф Лестер.
Джордж Тальбот , граф Шрусбери.
Вильям Сесиль , барон Берли, государственный казначей.
Граф Кент.
Вильям Девисон , государственный секретарь.
Амиас Паулет , главный смотритель Марии.
Мортимер , его племянник.
Граф Обепин , французский посланник.
Граф Бельевр , чрезвычайный посол Франции.
Окелли , друг Мортимера.
Дреджен Друри , помощник Паулета, второй сторож Марии.
Мельвиль , ее домоправитель.
Бергойн , ее врач.
Анна Кеннеди , ее кормилица.
Маргарита Керл , ее камеристка.
Шериф графства.
Офицер гвардии.
Французские и английские вельможи.
Гвардейцы.
Придворные слуги английской королевы.
Слуги и служительницы шотландской королевы.
Действие первое
Замок в Фотерингее. Комната.
Явление первое
Анна Кеннеди , кормилица королевы шотландской, в горячем споре с Паулетом , который собирается открыть шкаф.
Кеннеди
Куда вы, сэр? Без всякого стыда!
От шкафа прочь!
Паулет
Откуда этот жемчуг?
Он сброшен со второго этажа,
Чтоб подкупить садовника. Проклятье
Уловкам вашим женским. Несмотря
На мой надзор, на обыски, изъятья,
Конца нет драгоценностям у вас.
До них мы доберемся.
(Завладевает доступом к шкафу.)
Кеннеди
Паулет
Их и надо мне.
(Извлекает из ящика бумаги.)
Кеннеди
Записки, письма, чтоб рассеять скуку
Незначащими пробами пера.
Паулет
В безделье замышляют преступленья.
Кеннеди
Писанья по-французски.
Паулет
Грех вдвойне:
Для нас язык врага – язык французский.
Кеннеди
Набросанные госпожой вчерне
Послания английской королеве.
Паулет
Я передам их. Это что за вещь?
(Выдвигает потайной ящик и вынимает из него драгоценное украшение.)
Венец с узором из французских лилий,
В каменьях весь.
(Отдает его помощнику.)
Придется приобщить
К уже отобранным вещицам, Друри.
Друри уходит.
Кеннеди
До коих пор насилья нам терпеть!
Паулет
Пока у ней есть деньги, все на свете
Оружьем может стать в ее руках.
Кеннеди
Помилосердствуйте.Не отбирайте
Последнего, что красит нашу жизнь.
Бедняжке дороги воспоминанья.
Все прочее вы отняли у нас.
Паулет
Оно в руках надежных. Будет время,
Ей все назад в сохранности вернут.
Кеннеди
Паулет
На олове она
Велела мужа потчевать, а с милым
При нем пила из кубков золотых.
Кеннеди
И даже в зеркале ей отказали.
Паулет
Покамест будет в зеркало смотреть,
Лелеять будет дерзкие надежды.
Кеннеди
Нет книги подходящей для души,
Чтобы развлечься.
Паулет
Библию ей дали
Для исправленья.
Кеннеди
Лютня отнята.
Паулет
Не к пользе ей любовное бренчанье.
Кеннеди
Какая участь неженке моей,
Венчанной королеве с колыбели,
Которую растил французский двор
Средь частых празднеств и увеселений!
Ее лишили власти. Для чего
Лишать ее и пустяков невинных?
Большое горе закаляет дух,
Но раздражают мелкие лишенья.
Паулет
Ведет к тщеславью бесполезный блеск
А ей предаться надо покаянью.
Разврат и роскошь можно искупить
Лишь глубиной нужды и униженья.
Кеннеди
Пускай рассудит всемогущий Бог
Неискушенной юности проступки,
Но в Англии над нею нет судьи.
Паулет
Где провинилась, там ее и судят.
Кеннеди
Ее тюрьма тесна для преступлений.
Паулет
Однако и из этой тесноты
Она сумела в мир просунуть руку,
Чтоб бунт у нас разжечь и ополчить
Злодеев шайку против королевы.
Из этих стен был послан Бабингтон
И Парри совершить цареубийство.
Опутать Норфолька и погубить
Не помешали ей решетки эти.
Из-за нее честнейший человек
Был должен голову сложить на плахе.
Но ведь безумцам это не пример,
Во славу ей бросающимся в пропасть,
И жертвам на помосте палача
Потерян счет, пока на эшафоте
Их вдохновительница не падет.
Будь проклят день, в который наш народ
Радушье оказал беглянке этой.
Кеннеди
Назвать радушьем Англии прием?
Она в ваш край изгнанницей вступила
Прибегнув к покровительству родни,
И вместо ожидаемой защиты
Во цвете лет заточена в тюрьму,
Где юность всю свою прогоревала.
Но, видно, мало этого. Теперь,
Изведавши все ужасы неволи,
Она в придачу предана суду
По обвиненью в уголовном деле.
И это – королева!
Паулет
Нет, она
Убийцею бежала к нам, спасаясь
От своего народа, потеряв
Престол свой, оскверненный темным делом.
Она к нам заговорщицей пришла,
Чтоб следом за Мариею Кровавой
Католиками сделать нас и нас
Предать французам. Отчего она
Условий Эдинбургского трактата
Не подписала? Росчерком пера
Она б освободилась, притязанья
На Англию оставив. Видно, ей
Милее пленницей у нас остаться
И гнет терпеть, чем титул потерять.
А почему? Да потому, что козни –
Ее удел, что силами интриг
Из камеры своей весь этот остров
Надеется она завоевать.
Кеннеди
Вы шутите? Свои крутые меры
Насмешками хотите отягчить?
Питать мечты такие в этом склепе,
Где заживо она погребена?
Всегда одна, ни вести ниоткуда,
Ни слова ласки, ни живой души.
Одни тюремщики, в состав которых
Зачислен ваш племянник грубиян,
Да новые оконные решетки.
Паулет
Решетчатые окна не спасут
От хитростей Марии. Не уверен,
Не скрыт ли в каменной стене проем,
В окне не перепилены ли прутья,
И не пройдет ли к ней, пока я сплю,
Необличенный новый заговорщик.
Анафемская должность сторожить
Коварную. Я ночью сна не знаю,
Брожу, как преданный проклятью дух,
Замки на каждой двери проверяя.
Но с некоторых пор надежда есть,
Что скоро кончатся мои мученья.
Я б стал охотней грешников стеречь
У адских врат, чем эту королеву.
Кеннеди
Да вот она сама.
Паулет
С крестом в руке
И жаждой светских наслаждений в сердце.
Явление второе
Те же. Мария в вуали, с распятием в руке.
Кеннеди (спешит ей навстречу)
Мария
Опомнись. Что опять произошло?
Кеннеди
Он вскрыл твое бюро. Твои бумаги,
Твой свадебный убор, с таким трудом
Спасенный нами, дорогой, как память
О Франции, в его руках. Теперь
Всех царственных отличий ты лишилась.
Мария
Опомнись, Анна. Царственность не в том.
Их низости не могут нас унизить.
Я в Англии привыкла ко всему.
Снесу и это. Сэр, я собиралась
Сама сегодня передать вам то,
Что силою вы взять поторопились.
При рукописях этих есть письмо
Моей сестре, английской королеве.
Вы можете ль мне честью обещать
Письмо вручить ей лично, а не в руки
Предательские Берли?
Паулет
Постараюсь
Сам рассудить, что делать.
Мария
Вы должны
Знать содержанье. Я прошу в письме
О милости великой, о свиданьи,
О встрече с ней, которой никогда
Я не видала. Мне пришлось явиться
На суд мужчин, стесняющий меня,
На суд людей, неравных мне по званью.
Но мы с Елизаветой одного
Происхожденья, пола, положенья.
Ей, королеве, женщине, сестре,
Единственно могу я вся открыться.
Паулет
Миледи, вы вверяли честь свою
Не раз мужчинам менее достойным.
Их вряд ли можно было уважать.
Мария
Другая просьба. Лишь бесчеловечность
Мне в этом благе может отказать.
Уже давно я утешений церкви
И Тайн Святых в темнице лишена.
Та, кто мой трон похитила, и держит
Меня в тюрьме, и смертью мне грозит,
Небесных врат мне не замкнет, надеюсь.
Паулет
По вашему желанью здешний пастор…
Мария (живо перебивая его)
Мне пастора не надо. Я хочу
Священника одной со мною церкви.
Нотариуса также и писца
Для записи моей последней воли.
Меня сломила долгая тюрьма.
Конец мой близок. Я себя считаю
Как бы умершей.
Паулет
Правильная мысль.
Вполне уместны эти размышленья.
Мария
Кто убедит, что моего конца
Своей рукой никто тут не ускорит?
Хочу распорядиться всем своим,
Составить завещанье.
Паулет
Ваше право.
Ничем не пожелает вам в ущерб
Обогащаться наша королева.
Мария
Со мною разлучили верных слуг.
Что с ними? Я стараюсь обходиться
Без них, но где уверенность найти,
Что эти люди не в нужде и горе?
Паулет
Их не забыли.
(Хочет уйти.)
Мария
Вы уйдете, вновь
В тоске неведенья меня оставив?
Мир предо мною наглухо закрыт
Стараньями недремлющих шпионов.
Я ото всех отрезана. Сюда
Совсем не достигают вести с воли.
Моя судьба в руках моих врагов.
Уж скоро месяц, – сорок комиссаров
Свершили в этот замок свой набег,
Расставили столы, без адвоката,
Без подготовки, в страшной суете,
Меня врасплох допрашивали, наспех
Устроили комедию суда,
Пришли, как духи, и ушли, как духи.
С тех пор ни звука. Я хочу прочесть
Свою судьбу хотя бы в ваших взорах.
Что победило? Труд моих друзей,
Моя невинность или вражьи козни?
Сломите же молчанье, дайте знать,
На что мне уповать, чего бояться?
Паулет (не сразу)
Сведите счеты с небом.
Мария
Я полна
Надежд на милость Божью и надеюсь
На правый суд моих земных судей.
Паулет
Суд справедлив всегда. Не сомневайтесь.
Мария
Имеется ли решенье дела, сэр?
Паулет
Мария
Я осуждена?
Паулет
Мария
Паулет
Предположите это, и к любой
Возможности заранее готовьтесь.
Мария
О сэр, я ничему не удивлюсь.
Я знаю ведь, на что способны судьи,
Которых держат Берли и Гаттон
В своих руках. Но дело ведь не в этом.
Как королева Англии сама
В таком вопросе поступить решится?
Паулет
Британский повелитель одного
Парламента и совести боится.
Что суд предпишет, то исполнит власть
Без колебанья перед целым светом.
Явление третье
Те же. Входит Мортимер , племянник Паулета, и, оставляя без внимания королеву, обращается к Паулету.
Мортимер
Вас ищут, дядя.
(Удаляется таким же образом.)
Королева замечает это с неудовольствием и останавливает Паулета, который хочет следовать за Мортимером.
Мария
Сэр, одно мгновенье.
Когда вы обращаетесь ко мне,
То я вам все, как старшему, прощаю.
Надменный юноша невыносим,
От грубостей его меня избавьте.
Паулет
Он тем хорош, что вам не по душе.
Он не ребенок, тающий при виде
Притворных женских слез. Он видел свет.
И он вернулся истинным британцем
Из Реймса и Парижа. Перед ним
Бессильны даже ваши чары, леди.
(Уходит.)
Явление четвертое
Мария, Кеннеди.
Кеннеди
Такую дерзость вам сказать в лицо!
Какой нахал!
Мария (в раздумье)
В дни нашего величья
Мы слишком жадно слушали льстецов.
Теперь, в несчастье, Анна, справедливо –
Выслушивать одни упреки нам.
Кеннеди
Вы приуныли, леди? Оживитесь.
Из нас двоих вы первая всегда
Внушали бодрость мне, я вас журила
За вашу ветреность, а не за грусть.
Мария
Я вижу вновь забрызганную кровью
Тень Дарнлея, тень мужа моего.
Он встал из склепа. Он не примирится
Со мной вовек, пока не до конца
Исполнится моих страданий мера.
Кеннеди
О, что за мысли!
Мария
Ты забыла, Анна,
А я ведь это помню хорошо, –
Что нынче годовщина злодеянья,
И в этот день я каюсь и пощусь.
Кеннеди
Не надо шевелить воспоминаний.
Вы искупили эту смерть давно
Терзаньем долголетним. Властью церкви
Вам небо отпустило этот грех.
Мария
Однако, несмотря на отпущенье,
Мой муж в крови опять передо мной.
Мне от него ничем не оградиться –
Ни звоном колокольным, ни крестом.
Кеннеди
Не вы его убили, а другие.
Мария
Я знала, я убийство допустила,
Я в сети смерти завлекла его.
Кеннеди
Вас извиняет юность лет. Вы были
Так молоды.
Мария
Была так молода
И на всю жизнь взяла вину такую.
Кеннеди
От бешенства вы были вне себя,
Задетые его высокомерьем.
Вы в люди вывели его из тьмы,
Возвысили его своей любовью,
Из вашей спальни возвели на трон
И осчастливили неизреченным
Блаженством дивной близости своей.
А чем вам отплатил неблагодарный?
Он позабыл, что весь он, целиком –
Великодушных ваших рук созданье.
Он стал вас ревновать, подозревать
И вам непоправимо опостылел.
Исчезли чары, отрезвел ваш взор,
Вы стали избегать его объятий.
А он, презренья общего предмет,
Постиг ли он значенье перемены?
Страдал ли он? Старался ль возбудить
Участье в вас? Просил ли он прощенья?
Нет, он задумал твердость показать,
Разыгрывая вашего владыку,
И на глазах у вас велел убить
Синьора Риццьо, вашего любимца.
Вы только кровью с ним сочлись за кровь.
Мария
За это воздадут мне тоже кровью.
Ты мне читаешь смертный приговор,
Стараясь выгородить.
Кеннеди
В миг убийства
От страсти вы не помнили себя,
Вы бредили, вы удержу не знали,
Вас все заставил в мире позабыть
Поработивший вас губитель Ботвель.
Он чарами и адским колдовством
Вас одурманил.
Мария
Чары заключались
В соединеньи слабости моей
С его мужскою смелостью и силой.
Кеннеди
Он к сатанинской помощи прибег,
Чтобы совсем затмить ваш светлый разум.
Вам все на свете стало нипочем –
И дружеские предостереженья
И страх приличий. Вас оставил стыд.
Вам изменила скромность. Ваши щеки,
Застенчивостью рдевшие всегда,
Теперь пылали пламенем желанья.
Он вас своим бесстыдством заразил.
Над всем смеясь, всему бросая вызов,
Вы предали огласке свой позор.
Вы дали королевский меч шотландский
Перед собой по улицам нести
Убийце, за которым вслед гремели
Проклятья Эдинбурга; караул
Приставили к парламенту, оружьем
Советников заставив оправдать
Виновника убийства, и в придачу –
О Боже!..
Мария
Продолжай: пред алтарем
С убийцею соединила руки.
Кеннеди
Ни слова более. Пусть этот шаг
Покрыт молчаньем будет. Ваш поступок
Достоин падшей женщины. Но вы
Не падшее созданье. Ваша мамка, –
Я знаю, как податлива к добру
Природа ваша, как душа стыдлива.
Вы – легкомысленны, вот ваш порок.
То было наважденье злого духа,
Оставившее черное пятно.
С тех пор проступков вы не совершали,
Исправились, – я в этом поручусь.
Так соберитесь с духом, успокойтесь.
Пред Англиею нет у вас вины.
Вам не судья ни в чем Елизавета.
Вас силой держат тут, и слава вам,
Что вы пред беззаконьем их стоите
Во всеоружьи вашей правоты.
Мария
В дверях показывается Мортимер .
Кеннеди
Племянник этот. Удалитесь.
Явление пятое
Те же. Робко входит Мортимер .
Мортимер (кормилице)
Покиньте нас. Постерегите дверь.
Я говорить желаю с королевой.
Мария (значительно)
Мортимер
Не бойтесь ничего.
Вот обо мне записка.
(Подает ей письмо.)
Мария (при взгляде на письмо в изумлении отступает назад)
Что такое?
Мортимер (кормилице)
Ступайте, Анна. Будьте начеку,
Чтоб нас не захватил нежданно дядя.
Мария (колеблющейся кормилице)
Иди и делай то, что он велит.
Кормилица удаляется в удивлении.
Явление шестое
Мортимер, Мария.
Мария
Из Франции, от дяди, кардинала!
(Читает.)
«Сэр Мортимер, податель этих строк, –
Ваш лучший друг в беде, достойный веры».
(Смотрит с удивлением на Мортимера.)
Не может быть! Как верить мне глазам?
Себя считала я забытой всеми,
И вдруг так близко друга вижу в том,
Кто меж врагами злейшим мне казался!
Мортимер (бросаясь к ее ногам)
Мне стоило немалого труда
Мое притворство, но без этой маски
Как мог бы я к вам доступ получить,
Чтоб принести вам помощь и спасенье?
Мария
Прошу вас встать. Не в силах перейти
Так быстро от отчаянья к надежде.
Жду объяснений. Говорите, сэр,
Откуда это счастье? Говорите.
Мортимер (встает)
Со страшной вестью к вам сюда идут
Мой дядя и заклятый ваш противник.
Чтоб их удар предупредить, скажу,
Откуда вам готовится спасенье.
Мария
Чудесно всемогущество небес.
Мортимер
Начну с себя, позвольте.
Мария
Мортимер
Лет двадцати, решив объехать свет,
Я из дому пустился на чужбину.
Я был воспитанником пуритан
И вырос в ярой ненависти к папству.
Сначала Францию я пересек,
Потом стопы в Италию направил.
В те дни великий праздник был. Толпой
Паломников пестрели все дороги.
Казалось, человечество в пути
Настиг я перед царствием небесным.
Людской поток увлек меня и внес
В пределы Рима. Как я встрепенулся,
Когда колонны, арки, Колизей
Навстречу поднялись и заключили
Меня в свой баснословный круг чудес
И творческого духа! Я не ведал
До этих пор могущества искусств.
Взрастившее меня вероученье
Лишь слово почитает в чистоте
И ощутимых образов не терпит.
И вот я преступил порог церквей,
Где музыка небес лилась со сводов
И ливень красок с купола и стен
Обрушивался миром воплощений.
Архангела с цветком я увидал,
Святую Деву, Рождество Христово,
И Троицы сошествие с небес,
И свет Преображения Господня.
Я был при том, как папа совершал
Богослуженье перед всем народом.
Что золото, что блеск земных князей
Пред ним одним? Лишь он один по праву
Божественною властью облечен,
И дом его не от земного царства.
Мария
Довольно! Перестаньте волновать
Меня напоминаньем вольной жизни.
Мне больно. Я несчастна и в плену.
Мортимер
Я тоже был в плененьи, королева,
И отворилась вдруг моя тюрьма,
Оживший дух мой вырвался на волю.
Я мертвой букве объявил вражду
И духу жизни в верности поклялся.
Тут я сошелся с молодым кружком
Шотландцев и французов. В это время
Чрез них ваш дядя, кардинал де Гиз,
Узнал меня. – Вот человек, рожденный
Повелевать умами! О, какой
Пример величья, мужества и воли!
Какой недостижимый образец
Священника, духовного владыки.
Мария
Вы видели в лицо его? Он был
Моим наставником в начале жизни.
Скорей рассказывайте. Что он? Как?
Он вспоминал меня? Все так же счастлив?
И моложав? И так же в вере тверд?
Мортимер
Он снизошел ко мне и самолично
Растолковал мне все, что надо знать,
И все мои сомнения рассеял.
Я понял, что одна сухая мысль
Всегда в тупик заводит человека,
Что хочет верить в зримое душа,
Что церкви нужен видимый владыка,
Что на отцах дух истины почил,
Увековеченный на их соборах.
Меня он в лоно церкви возвратил.
Я перед ним от ереси отрекся.
Мария
Так вы из тех бесчисленных, кого,
Как бы Нагорной проповеди силой,
Он к вечному спасению вернул?
Мортимер
Когда он по делам затем уехал
Во Францию, он поручил меня
Иезуитам в Реймсе, где готовят
Священников для Англии. У них
Шотландца Моргана я встретил, Лесли,
Так беззаветно преданного вам,
И Росского епископа. Бедняги
Влачат в изгнаньи тягостную жизнь.
Раз у епископа я поразился
Одним портретом женским на стене.
Какою-то необъяснимой силой
Прикованный, стоял я, не дыша.
И мне сказал епископ: не случайно
Портретом этим вы увлечены.
Из женщин наилучшая на свете,
Несчастнейшая также на земле.
Она за нашу веру терпит муки –
И терпит их на родине у вас.
Мария
Не все я потеряла, если в горе
Есть друг такой надежный у меня.
Мортимер
Он рассказал, как жаждут вашей крови
И мукам подвергают вас враги,
И познакомил с вашей родословной.
Вы из Тюдоров и должны занять
Трон Англии, не эта самозванка,
Внебрачный плод, побочное дитя,
Отцом отвергнутое при рожденьи.
Я на поверку справки наводил
О вашем деле у законоведов.
Мне подтвердили все до одного
Законность ваших правых притязаний.
Теперь я знаю, ваша правота
И есть вина единственная ваша,
И ваша собственность – тот самый край,
Где вас безвинной пленницею держат.
Мария
О эти злополучные права,
Единственный источник всех несчастий!
Мортимер
Разнесся слух, что вас перевели
От Тальбота в то время в дядин замок,
И в этом усмотрел я Божий перст.
Мне как бы небо указало свыше,
Что я им избран, чтобы вас спасти.
Друзья содействовали этой мысли.
Меня благословил в ней кардинал
И обучил искусству притворяться.
Был наскоро составлен план, и вот
Я выехал на родину и прибыл,
Как вам известно, десять дней назад.
(Останавливается.)
Я увидал самих вас, королева,
Не ваш портрет. О, что мне вам сказать!
Один ваш вид темницу превращает
В обитель рая, в праздничный чертог.
Какое несравненное блаженство
Единым с вами воздухом дышать!
Она права, что прячет вас в потемках!
Всей Англии восстала б молодежь,
Весь остров охватило б возмущенье,
Когда британец мог бы знать свою
Законную главу и королеву!
Мария
И если бы, прибавлю от себя,
Ее увидел вашими глазами.
Мортимер
И был свидетелем душевных мук,
И доброты, и благородства духа,
С какими переносите вы все.
Всегда выходите вы королевой
Из испытаний. Может ли тюрьма
Ослабить вашу прелесть? Вас лишили
Всех радостей, и, несмотря на то,
Вы сами – жизнь, вы сами – свет и радость.
Я не могу ступить на ваш порог,
Чтоб сердце не рвалось от мук и счастья.
Но час решительный настал. Пора
Открыть вам всю грозящую опасность.
Мария
Мой приговор уже произнесен?
Я выслушаю стойко. Не скрывайте.
Мортимер
Да. Сорок два судьи признали вас
Виновною. И верхняя палата,
И нижняя, и город Лондон – все
Потребовали вашей смертной казни.
Лишь королева медлит, не затем,
Чтоб вас спасти, а чтобы уничтожить,
Как бы давленью прочих уступив.
Мария (с самообладанием)
Сэр Мортимер, я не поражена,
Не испугалась. Я давно готова
К известию. Я знаю хорошо
Своих судей. И после нанесенных
Мне оскорблений, знаю я, нельзя
Пустить меня на волю. Мне их планы
Насквозь известны. Надо навсегда
Меня запрятать в каменной могиле,
Чтоб не могла я отомстить за все
Перенесенное.С народом собственным она в ладу.
Мария
Она даст это зрелище британцам?
Мортимер
У нас, миледи, к зрелищам таким
Привыкли. Много венценосных женщин
Перед толпой взошли на эшафот.
Меж ними мать самой Елизаветы,
Екатерина Говард, леди Грей.
Мария (после некоторой паузы)
Нет, Мортимер. Вам ужасы рисует
Святое беспокойство обо мне.
Не эшафота я боюсь, другого.
Есть способы без шума сбыть меня
И подослать мне тайного убийцу.
Отравы я боюсь и никогда
Без содроганья кубка не пригублю.
Мортимер
Миледи, вашей жизни не прервут
Ни явное, ни тайное убийство.
Не бойтесь. Все готово. В мой союз
Вошло двенадцать юношей. Сегодня
Мы присягнули в том, что увезем
Вооруженной силой вас из замка.
Посланник Франции, граф Обепин,
Осведомлен и предлагает помощь.
Мы собираемся в его дворце.
Мария
Я вся дрожу, но от дурных предчувствий,
А не от счастья. Знаете ли вы,
За что беретесь вы, на что решились?
Вас не пугает Тичберна пример
И Бабингтона, головы которых
Водружены на Лондонском мосту,
И тысячи других, которых гибель
Отяжелила вес моих цепей?
Бегите, милый, бедный, соблазненный,
Бегите, если время есть бежать,
И, если все о вас узнавший Берли
Шпиона не приставил к вам давно,
Бегите за море! Еще Марии
Не защитил счастливец ни один.
