Кто такой егор яковлев. Егор Владимирович Яковлев. Биографическая справка. Премии и другие награды

Энциклопедичный YouTube

1 / 5

Разведопрос: Егор Яковлев про объективные причины Февральской революции

Разведопрос: Алексей Пучнин о книге Б. Чичерина "О народном представительстве"

Разведопрос: историк Егор Яковлев про историю США

Разведопрос: Егор Яковлев о выступлении левых эсеров против большевиков

Разведопрос: Егор Яковлев и Михаил Попов про Гарри Поттера и расовую теорию

Субтитры

Добрый день, дорогие друзья! С вами Егор Яковлев, сегодня мы будем продолжать отвечать на вопросы по итогам предшествующего сезона, цикла “Настоящая игра престолов”. Поговорим о состоянии Российской империи накануне февраля 1917 года. О готовности Российской армии к весеннему наступлению, о том, была ли Февральская революция рукотворной. Или присутствовали некие объективные факторы, которые не позволили России победоносно закончить Первую Мировую войну. Вот группа вопросов такая была задана разными зрителями. И, должен вам сразу сказать, что я абсолютно не считаю Февральскую революцию сорванным триумфом. Мне кажется, что императорская армия не стояла на пороге победы. И сейчас я постараюсь объяснить почему. Но, для начала, о том, откуда вообще взялась эта точка зрения, чем она обычно обосновывается. Ну, во-первых, конечно же, “послезнанием”. Потому что Германия все-таки проиграла. Этот блок Центральных держав все-таки проиграл вону Антанте. И поэтому нам часто говорят, что если бы Февральской революции не произошло, если бы гнусные заговорщики не свергли Николая II, то, собственно, Россия вместе с Антантой победила бы блок Центральных держав. Была бы победительницей и смогла бы достичь тех геополитических целей, ради которых она и начинала войну. Вторая причина заключается с том, что по некоторым признакам положения Германии экономическое было хуже, чем положение Российской империи. В частности, очень часто указывают на то, что зимой 1916 – 1917 года в Германии наступил реальный голод, а в России голода не было. Это действительно так, в Германии эта зима известна как “брюквенная”, не было хлеба, главным рационом немцев в 1916 – 1917 году была именно брюква. Но все эти обоснования, на мой взгляд, недостаточны. Потому что они умалчивают о той специфической ситуации, которая складывалась в Российской империи. Там произошло нечто, чего не было в других странах, и, вот как раз, по этой причине и произошла Февральская революция. Те, кто помнит мою лекцию, мою беседу с Дмитрием Юрьевичем по поводу Февраля, должны помнить, что я рассматривал Февраль как такую слойную революцию, в которой было три составляющих. Первая, буржуазная революция крупного капитала, представленная в виде дворцового заговора Александра Гучкова и близких к нему промышленников. К этому заговору отчасти примыкал генералитет и союзники. Но целью этого заговор было не уничтожение России и, даже, не свержение монархии, а, скажем так, осторожная замена одного монарха на другого, с последующим перетеканием абсолютной, самодержавной монархии в конституционную. Второй слой, это деятельность партий революционной демократии, эсеров и меньшевиков, которые стремились к созданию буржуазной республики в России, но при сохранении тактического союза с буржуазными партиями, с кадетами и октябристами. И третья революция, самая важная, без которой мы вообще ничего не поймем, это анархический бунт рабочих и солдат в Петрограде, который не подчинялся, или в большей степени не подчинялся, кукловодам ни из одного, ни из другого политического лагеря. Так вот что же привело к этому анархическому бунту. Очень много вопросов на эту тему задается, и есть основание поговорить на эту тему поподробнее. Так вот, во-первых, история Февраля не может быть понята вне финансового кризиса, в котором, безусловно, находилась в том момент Российская империя. К февралю 1917 года военные расходы России составили примерно 30 миллиардов рублей. Из этих 30 миллиардов, примерно 6,3 миллиарда были заняты у союзников. Главным кредитором Российской империи была Великобритания, которая давала кредиты не очень охотно и не на самых дружеских условиях. Напомню, что самый крупный кредит, сделанный в сентябре 1915 года, имел ставку на один процент выше, чем у других заемщиков Англии. Кроме того по этому кредиту Англия выторговала себе право контролировать все военные заказы, которые будут оплачены этими деньгами. В результате этих действий Россия утратила небольшую, но, тем не менее, часть своего суверенитета. Это имело самые серьезные последствия, серьезно осложнило отношения с англичанами. Кстати, очень часто эта цифра, 6,3 миллиарда, фигурирует в качестве внешнего дога Российской империи. Это не так. Дело в том, что помимо внешнего долга, занятого во время войны, у России был еще внешний долг, занятый до войны. Тогда главным кредитором России была еще Франция. И совокупный долг к 1917 году уже составлял более 11 миллиардов рублей. А концу 1917 года, когда большевики пришли к власти он составлял уже 13 миллиардов золотых рублей, и, соответственно, был самым крупным внешним долгом среди держав Антанты. Существование такого долга наложило бы отпечаток на результаты мирных переговоров, если бы Россия до них дошла. Это серьезно осложнило бы возможности царской дипломатии в переделе послевоенного мира. Итак, 6,3 миллиарда, это покрытие военных расходов. Еще 7,5 миллиарда удалось привлечь в результате внутреннего займа. Это было очень мало, всего 25 процентов от военных расходов, как не сложно подсчитать. Например, в Германии удалось за счет внутренних займов покрыть 75 процентов всех военных расходов. Это свидетельствует о бедности населения, а также о его нежелании давать государству в долг. Сложив 6,3 и 7,5 , мы получаем отнюдь не 30 миллиардов. Откуда же брались деньги? Государству просто пришлось включать печатный станок и просто печатать ничем не обеспеченные деньги. Это привило к увеличению денежной эмиссии и галопирующей инфляции. То есть цены росли очень быстро. следствием этого стало нежелание крестьян продавать зерно по фиксированным ценам. Потому что государство хотело купить зерно по ценам невысоким, по ценам закрепленным им. Крестьяне удерживали зерно, крестьяне рассчитывали продать зерно значительно дороже, спекулятивно на черном рынке. Таким образом возникла парадоксальная ситуация. Если в Германии продовольствия было мало, но оно, все же, доходило до городов в том объеме, который был возможен, то в России продовольствия было значительно больше, но до города оно не доходило, потому что крестьяне отказывались его давать. Государство осознавало эту проблему. Царским правительством в конце 1916 года была введена продразверстка, но она провалилась, как известно. Поэтому угроза продовольственного недостатка в городах была очень серьезной. А усугублялась она на фоне затянувшейся войны, разнообразных слухов, морально-психологическим упадком городского населения. Которое видело, что в продовольственной ситуации что-то не так и думало что будет еще хуже. Это приводило к голодным бунтам в некоторых городах Российской империи и, в итоге, привело к выступлениям в феврале 1917 года. Надо сказать, что царское правительство очень отчетливо осознавало вот эту угрозу. Министр финансов Российской империи, Петр Барк, 25 января 1917 года, выступая на Петроградской конференции, куда съехались и союзники, открыто сказал что если ситуация не решится каким-то образом, то в скором времени в России возможна катастрофа, как во время французской революции. Какая возможность была решить эту проблему? Можно было изымать зерно из деревни силой, но во время ведения внешней войны это было просто неприемлемо. Прошло всего 12 лет с завершения первой Русской революции 1905 – 1907 годов, которая во многом была крестьянской войной. И в деревне до сих пор сохранялась, тлела колоссальная угроза, которая называлась крестьянское малоземелье. Крестьяне были не хотели мириться с тем, что существует помещичье землевладение. Крестьяне стремились к переделу земли и любое нарушение статус-кво, любое агрессивное движение в сторону деревни грозило разжечь вот эту тлевшую проблему. Во время войны с внешним врагом совершать какие-то насильственные операции по отношению к крестьянам было немыслимо. Это могло бы разжечь колоссальный пожар, поэтому на это правительство пойти не могло. Могло надеяться, что голодных бунтов не возникнет, а если и возникнут, то их возможно будет придавить или погасить. Вот, собственно, на это правительство и надеялось, но здесь существовала палка о двух концах, потому что требования горожан о хлебе, еде, продовольствии, он было объективным и войска могли не соглашаться подавлять, скажем женщин, такие отказы войск уже были в 1905 году. То же самое произошло в феврале 1917 года, когда войска отказывались стрелять в народ, отказывались его разгонять, а впоследствии стали переходить на его сторону. Именно вот из-за объективного характера, отчасти неполитического характера действий. Идеальным решением было бы решение прекратить войну и стабилизировать ситуацию, но пойти на это царь не мог. По причинам личного характера. Царь был человеком слова, человеком чести, он дал своим союзникам однозначные гарантии, что Россия будет бороться с ними вместе до победного конца. Другой причиной была причина финансовая, Россия находилась в положении должника относительно союзников, относительно своих “старших братьев по Антанте”. Поэтому просто так выскочить из войны она не могла. Ну, и третья причина, Россия стремилась достичь своих геополитических целей, Россия стремилась добиться контроля над Босфором и Дарданеллами. Кроме того, этого очень хотела крупная русская буржуазия, во главе с партией кадетов и лично Павлом Николаевичем Милюковым. Попытка выхода из войны была бы немедленно позиционирована Милюковым и крупной буржуазией как национальное предательство. Поэтому вопрос выхода из войны для Николая II был закрыт, даже сама его постановка была невозможна. Поэтому царю оставалось лишь одно, зная, что взрыв в скором времени неминуем, он пытался дотерпеть до того момента, пока Россия одержит победу. Он действительно пытался это сделать и как можно скорее приблизить этот момент. Для этого он, точнее не он, а реальный, фактический главнокомандующий Русской императорской армией, генерал Алексеев, собирал огромный военный кулак для весеннего наступления. Парадокс и трагедия заключалась в том, что хозяйственное состояние России к этому моменту было уже таким, что сами эти усилия к весеннему наступлению, усилия к созданию мощной военной силы, они и перенапрягли Российский государственный организм. Очень интересно и глубоко, на мой взгляд, пишет об этом исследователь кандидат, исторических наук, Оськин в статье “Создание стратегического резерва к наступлению 1917 года”. Вот, что он пишет: “Гигантские воинские перевозки, проводившиеся во имя подготовки к наступлению, окончательно надорвали русский транспорт, вызвав продовольственный кризис зимы 1917 года.” Ну, на мой взгляд, не вызвав, а усугубив. “27 января на совещании в министерстве путей сообщения было вынесено решение просить ставку о сокращении с 1 по 14 февраля перевозок с людским пополнением на фронты. В связи со снежными заносами, предлагалась следующая градация перевозок: топливо и продовольствие для армии, продовольствие для тыловых гарнизонов, продовольствие для населения. Однако ставка и фронты не согласились отказаться от людей. Уже 13 февраля Брусилов телеграфировал Алексееву, что пополнения должны высылаться на фронт теперь же. Во-первых, чтобы не повторилась ситуация 1916 года, когда отсутствие подкреплений в ходе операции не давало возможности развить успех. А, во-вторых, чтобы новобранцы втянулись во фронтовую жизнь. К 1 апреля Брусилов требовал 530 маршевых рот. В итоге, 19 февраля, ставка сообщила начальнику военных сообщений на театрах военных действий, что с 20 февраля должна начаться самая интенсивная перевозка людских укомплектований Юго-западному фронту. Только слезные просьбы министерства путей сообщения о прекращении военных перевозок с 21 февраля по 1 марта на южных и юго-восточных железных дорогах, временно сократили приток новобранцев на фронт. Эти дороги требовались для вывоза хлеба из плодородных губерний в центральные и северные регионы.” Иными словами, в чем заключалась дилемма. Транспорта не достаточно. Можно отвезти либо люде на фронт, либо зерно в города. Отвезешь людей на фронт, зерно может в города не прийти, его окажется недостаточно, поднимутся голодные бунты, усугубленные слухами о приближающемся голоде. Начнется смута. Не довезешь людей до фронта, накормишь людей в городах - захлебнется наступление, второго шанса уже не будет. Тоже начнется смута, если война к этому времени не прекратится. То есть, это было очень тяжелое положение, выйти из которого было чрезвычайно трудно. В результате, как мы знаем и не удалось. Эти трудности могли бы быть амортизированы русской пропагандой. Но это была еще одна, может быть наиболее слабая, сторона царской политики. Как я рассказывал неоднократно в своих лекция, Николай II не осознал нового духа времени, он не понимал что значит манипуляция сознанием. Не понимал что значит пропаганда, особенно в военных условиях. Поэтому в области информационной войны Российская империя была чрезвычайно слабым государством. И совершала самые нелепые ошибки, самой роковой из них, я считаю публичное объявление о том, что союзники гарантировали России присоединение Константинополя, Босфора и Дарданелл. Напомню, что об этом объявил с трибуны Государственной думы премьер-министр Трепов, надеясь таким образом заслужить расположение “прогрессивного блока”, вот тех самых кадетов, которые об аннексии Босфора и Дарданелл и мечтали. Но расположения “прогрессивного блока” заслужить Трепову не удалось, потому что заговорщики, представляющие этот блок стремились любой ценой сместить с трона Николая II, заменив его более для них приемлемым и управляемым царем. А вот на рабочих, на Петроградских солдат это объявление подействовало самым отвратительным образом. Самым невыгодным с точки зрения интересов царской монархии. Почему? Ну, потому, что с самого начала войны государство пыталось представить эту войну как Вторую Отечественную. Но Отечественная война не ведется ради захватнических интересов, она ведется ради освобождения своей страны от напавшего врага. И все разговоры Милюкова о том, что вот эта аннексия, захват Босфора и Дарданелл, не имеет ничего общего с обычными захватами, традиционными, они не принимались никем за чистую монету. Милюков постоянно аргументировал необходимость занятия Босфора и Дарданелл тем, что через эти проливы будет вывозиться хлеб, зерно, экспорт вырастет и государство начнет богатеть. Народ же, ведь армию, да и рабочий класс тоже, в основном, составляли бывшие крестьяне, прекрасно знавшие что такое недоедание, в словах Милюкова, которые толковались грамотными квалифицированными рабочими, которые умели читать, для них это звучало следующим образом, что богатеть на вывозе хлеба будут милюковы, а они будут голодать еще больше, чем голодали раньше, пока жили в деревне. Поэтому никакой позитивной повестки от таких обозначений целей войны сложиться не могло, это только еще более усугубило ситуацию. И надо сказать, что неглупый генерал Алексеев неоднократно заявлял, что о данной цели трубить не нужно. Нужно сначала к ней подготовиться, может быть, сначала завоевать, а потом объявить, что такая цель ставилась. Но его не послушались, вот по тем причинам, надеясь что удастся преодолеть политический кризис. Удастся получить расположение Государственной думы, “прогрессивного блока”, но это были тщетные надежды, очередная ошибка царского правительства и лично царя, который дал на это согласие. При этом хочу отметить, что постановка такой вот захватнической цели в этой войне, была не единственной ошибкой царской пропаганды. Крупной ошибкой было, конечно лично царя, сохранение Распутина при дворе рядом со своей семьей, потому что это был чрезвычайно раздражающий фактор, страну наводнили, распускаемые врагами царя, гнусные слухи о Распутине, царице, его дочерях. Но надо сказать, что сам Распутин давал к этому поводы. Это неоспоримый факт. Известный своим буйным и распутным поведением в Петрограде. Это первое. Вторая проблема заключалась в том, что, не осознавая необходимости ведения информационной войны, не понимая, что существует пиар, что в условиях модерна царь политически конкурирует с оппозицией, он должен постоянно завоевывать, подтверждать свое право на власть в глазах образованного сообщества, которое читает газеты, царь этого не понимал. Своего “первого канала”, своих средств массовой информации у него не было. Также, как не было у него своей партии власти, лидером которой он бы был. Как не было у него политруков в армии, которые бы объясняли. Вообще унтер-офицерам не вменялось в обязанности объяснять цели войны. В результате этого архаичного сознания, в результате пренебрежения к проблеме управления общественным мнением, Николай оказался в политической изоляции. Все слои населения имели какие-то претензии к царю. В этом заключается его трагедия. Но это не только трагедия его лично, но и трагедия того управленческого класса, той управленческой группы, которую он представлял и символизировал. Они обладали архаическим социальным сознанием и не смогли приспособиться к требованиям современных ему реалий. Поэтому они проиграли. С этой проблемой связана еще проблема “жиробесия” элит в Петрограде, ну, вообще в городах. Дело в том, что пока солдаты и офицеры погибали на фронтах, в столицах проходил пир во время чумы. И созерцание прожигания этих вот колоссальных кушей, которые промышленники зарабатывали на войне, оно естественно радикализировало рабочую и солдатскую массу. Солдатская масса в тыловых гарнизонах не хотела умирать... То есть, солдаты, которые с самого начала были на войне, они, может, этого и не видели. А те, которые были в тылу, они прекрасно это видели. Они не хотели умирать за тех персонажей, вроде Путилова, которые втридорога продавали государству шрапнели и снаряды, а потом прожигали эти куши в модных столичных ресторанах. Надо сказать, что эту ситуацию пира во время чумы не может скрыть ни один историк. Например, даже такой эмигрантский исследователь как Керсновский в “Истории русской армии” специально уделяет этому внимание и очень сочно описывает. Давайте я попробую зачитать его цитату, итак, Керсновский: “Духовному оскудению сопутствовало падение нравов. Оно наблюдалось во всех воевавших странах, но ни в одной из них не сказалось в таких размерах, как в России. Разгулу способствовало обилие денег. Высокие оклады военного времени, а главное, непомерная нажива общественных организаций на поставках в армию. Фронт утопал в крови, тыл купался в вине. Главными растлителями духа были безобразно раздувшиеся организации земско-городского союза. С их сотнями тысяч развращенной мужской и женской молодежи. Общество стремилось забыть о затянувшейся войне, а общественность видела в ней дело прибыльное и экономически сулившее заманчивые политические возможности.” Вот по этим причинам финансовый кризис, продовольственный кризис, транспортный кризис, политический кризис, кризис архаичного сознания, толкнувшегося с современными приемами политической жизни, включавшими в себя пропаганду, манипуляцию общественным сознанием. И, наконец, запредельное “жиробесие” Петроградских и Московских элит, которые выставляли свои заработки на войне напоказ, не могли не привести к тому, что в столицах назреет взрыв. И к февралю 1917 года он, безусловно, назрел. Хочется отдельно сказать о состоянии немецкой армии. Иногда мы сталкиваемся с тем, что ей в принципе отказывают в возможности добиться какого-нибудь приемлемого для нее окончания войны уже в 1917 году. На мой взгляд, это совершенно не так. Дело в том, что положение Германии действительно было угрожающим после кампании 1916 года и стратегического наступления она не могла провести ни на одном фронте, но она могла успешно обороняться. Кроме того, немецкий Генштаб, по большому счету, представлял себе как выбираться из того положения, в которое Германия попала. Для Англии у немцев был заготовлен отдельный сюрприз, я об этом говорил, это неограниченная подводная война. С помощью которой немцы мечтали быстро вывести Британию из строя. Или хотя бы добиться такой ситуации, когда британское общество отказалось бы от ведения войны и, соответственно, заключило бы приемлемый мир. К примеру, адмирал Тирпиц, который считал, что неограниченную подводную войну нужно начинать еще раньше, в 1916 году, потому что британцы ведут разработки в этом направлении, в направлении обороны от подводных атак и раздумывают как им сократить ущерб. Поэтому нужно не строить больше подводных лодок, а начинать прямо сейчас, потому что сейчас можно будет нанести больший ущерб. Но даже в конце 1916, в начале 1917 года Тирпиц полагал, что неограниченная подводная война может привести Германию к приемлемому миру. Вот что он писал в своих мемуарах: “Ценность подводной войны успела уже значительно уменьшиться, а связанная с ней опасность возрасти. В качестве непосвященного лица, я чувствовал, что война была начата с опасным опозданием, но мнения лиц, находившихся у дел убеждали меня что это можно и должно было испробовать. И действительно, если бы мы в то время сосредоточили все наши силы достижению этой цели, являвшейся нашим последним шансом, как это сделала Англия, воспрепятствовавшая подводной войне, если бы мы поддержали в нашем народе стойкость, а не подавляли ее, мы бы достигли если не победы, которую обеспечивала нам своевременная, в 1916 году начатая подводная война, то, по крайней мере, приемлемого мира. Поздней осенью 1916 года верховное командование было убеждено в том, что не смотря на все трудности, подлодки наносили Англии настолько чувствительные удары, что весной 1919 года можно было ожидать значительного увеличения ее готовности к миру. Подводной войной пожертвовали в самый неблагоприятный для нас момент. В октябре 1918 года, когда значительное увеличение количества подлодок позволяло пустить ее на полный ход. Весь флот питал крепкую веру в плодотворность этой тяжелой и опасной работы, поглотившей его лучшие силы.” Для России и Франции у немцев был заготовлен свой подарок. Речь шла о пропаганде. Конечно же немцы были осведомлены о том, что ситуация в России не такая радужная, как можно часто прочитать в современных публицистических работах. Например 16 февраля 1918 года генерал Макс Гофман записал в свой дневник такую любопытную фразу, которая о многом нам говорит: “Из России приходят ободряющие вести, кажется она не сможет продержаться дольше осени этого года.” Таким образом очевидно, что германское командование было осведомлено о проблемах в Российской империи. Поэтому говорит о том, что Германия была обречена, сложно. Действительно, положение, как я уже сказал, было непростое, однако шансы заключить приемлемый мир, не тот мир, который мы знаем под именем “Версальского”, у кайзеровской империи вполне оставались. И более того, были, на мой взгляд, вполне реальными. Теперь о состоянии армии накануне февраля 1917 года. Можно ли считать, что весеннее наступление 1917 года, если бы оно все-таки состоялось, оно бы гарантировало победу Российской империи. На мой взгляд, оснований считать нет. С одной стороны, действительно, к этому моменту снарядный, патронный голод, все эти недуги, которыми болела наша армия в 1915 году, они были преодолены. С другой стороны, значительно ухудшилось, скажем так, качество личного состава. Дело в том, что кадровая армия была практически выбита. Армия 1917 года представляла из себя вооруженный народ. Вот те пополнения, которые гнали и гнали к фронту по приказу ставки, они были уже чрезвычайно слабо мотивированы. Вот эти вот поступления новые, это были солдаты, которые насмотрелись на жизнь тыла. Которые насмотрелись на деятельность “Земгора” И они уже не хотели воевать, не понимали смысла зачем нужно умирать. Они воспринимали это как какую-то обузу, повинность, что их гонят на войну, а не как собственный долг. Об этом же довольно честно пишет эмигрант Керсновский, давайте почитаем: “Для солдат 1914 года офицеры были старшими членами семьи, воспитавшего их полка.” Допустим. “Отношения между солдатами и офицерами Русской армии были проникнуты такой простотой и сердечностью, подобных которым не было ни в какой иностранной армии.” Ну, честно говоря, если почитать повесть Александра Ивановича Куприна “Поединок”, Куприн писал все это по личным впечатлениям, он сам был военным человеком, то В словах Керсновского возникнут серьезные сомнения. Ну, да ладно. “Вооруженный народ 1916 года видел в офицерах только господ, принося в казармы запасных полков, а оттуда в окопы всю остроту разросшихся в стране социальных противоречий и классовой розни. Стоя в строю литерных рот, а затем и действующих частей, люди эти чувствовали себя не гвардейцами, гренадерам, стрелками, не солдатами старых полков, чьи имена еще помнили и чью руку изведала Европа, а землепашцами, ремесленниками, фабричными, для которых военная служба была только несчастным событием в жизни. В своих темных душах они считали офицеров представителями господ. Тогда, как для старых солдат, офицер был представителем царя. Остатки кадрового офицерства сохранили доверие солдат. Хуже было с офицерами военного времени. Большая часть прапорщиков, случайного элемента в офицерских погонах, не сумели надлежащим образом себя поставить. Одни напускали на себя, не принятое в русской армии, высокомерие и тем отталкивали солдата. Другие безвозвратно губили себя панибратством, попытками популярничать. Солдат чуял в них ненастоящих офицеров. Унтер-офицеров русская армия уже не имела. Были солдаты с унтер-офицерскими нашивками, пробывшие месяц в учебной команде, ничем не отличавшиеся от своих подначальных и не пользовавшиеся в их глазах никаким авторитетом. Таков был общая картина нашего вооруженного народа в конце третьей зимы мировой войны. Она менялась к лучшему в дивизиях с крепким боевым духом, в полках со славными традициями, но оставалась безотрадной в дивизиях, засидевшихся в окопах, либо наспех сбивавшихся из четвертых батальонов. Служба стала нестись небрежно. За маленькими упущениями следовали все большие. Обычными отговорками служило то, что на войне не время заниматься мелочами. Из мелочей, между тем, состоит жизнь всего организма, человеческого вообще и военного в частности. Упущения в мелочах повлекли за собой упущения в целом. Командиры полков и сделавших карьеру рационалистов-академиков пренебрежительно относились к “шагистике” и “аракчеевщине”. Офицеры же военного времени сами не знали порядка службы. В частях, где по целым неделям не проводилось поверок и перекличек стало заводиться дезертирство.” Кстати, дезертирство к началу 1917 года составило не менее 1 миллиона человек. “Из военной жизни, под тем же предлогом военного времени, вытравлялась вся обрядность, вся красота, которая прививала офицеру и солдату сознание святости воинского звания. Безобразная обмундировка, так и напрашивавшаяся на неряшливое ношение, отнюдь не способствовала внедрению этого сознания. Окопное сидение создавало непрошенные досуги, которые не умели заполнить. Праздность рождала праздные мысли. Вопрос “за что мы воюем?”, не имеющий значения в регулярной армии, имел первостепенную важность для вооруженного народа. Целей войны народ не знал. Сами господа не этот счет, очевидно, не сговорились. Одни путано писали в книжку про какие-то проливы. Другие говорили что-то про славян, которых надлежало спасать или усмирять. Надо было победить немца. Сам немец появился как-то вдруг, неожиданно. О нем раньше никто народу не говорил. Совершенно неожиданно за 10 лет до этого откуда-то взялся японец, с которым тоже надо было вдруг воевать. Какая связь между этими туманными и непонятными разговорами и необходимостью расставаться с жизнью, никто не мог себе уяснить.” Вот такая вот безотрадная картина. И надо сказать, что первые сигналы разложения армии были заметны и до февраля 1917 года. В частности, во время Митавского наступления в Прибалтике, которое было предпринято в декабре 1916 – в январе 1917 года, уже проявились такие явления, как отказ солдат идти в атаку. И с другой стороны, как только это наступление застопорилось, возник ропот, недовольство солдат, в частности, латышских частей, которые поначалу очень хорошо сражались и шли в атаку, но наступление было остановлено и весь полк полагал, что речь идет о предательстве со стороны императрицы-немки и ее подкаблучника-царя. То есть все остановки объяснялись преступной деятельностью шпионов во власти и, собственно, самих государей, которые воспринимались как предатели, как изменники. Напомню, речь идет о тех самых латышских стрелках, которые потом составят известную и очень боеспособную силу Красной Армии во время Гражданской войны. Таким образом армия была уже больна, ну, естественно, более больными были ее тыловые части. Поскольку они не хотели попадать на фронт. А на фронт они не хотели попадать не потому, что они были трусами, подлецами, негодяями, предателями. Они не хотели попадать на фронт, потому что не понимали зачем это нужно. Они полагали, и не без оснований, что господа относятся к ним как к серой скотинке, которая должна умереть за их интересы. Вот поэтому они и взбунтовались. В связи с этим хочется еще раз сакцентировать ситуации вокруг, так называемого, “Приказа №1”. Напомню, что “Приказ №1” не был результатом шпионской деятельности. “Приказ №1”, это был приказ, надиктованный анархической солдатской массой представителям партии революционной демократии. Солдаты посадили меньшевиков внефракционных за стол и продиктовали им свое видение как должна быть устроена армия. При этом представители олигархического заговора против царя, которые просто хотели замены одного царя на другого и замены самодержавной монархии на более удобную для них конституционную, они пришли в шок от этого приказа. Джордж Бьюкинен, который поддерживал Гучкова и Милюкова, просто обалдел, он сказал: “Это катастрофа.” Поэтому никакой цели разложить Русскую армию у Милюкова, стремившегося к аннексии Босфора и Дарданелл, у Гучкова, который стал военным министром, конечно же не было. Для них “Приказ №1” действительно был катастрофой, но они ничего не могли с этим поделать, они не могли его отменить. Потому что отменить этот приказ, значило для них, скорее всего, повиснуть на штыках революционных матросов. Которые, на самом деле, были главной силой Петрограда, и которые наводили страх там на всех. Я хочу сказать, что когда говорят об отречении Николая II, очень часто забывают, что отречение Николая II не означало ликвидации монархии в России. Николай отрекся в пользу своего брата Михаила, и он даже не подозревал, что Михаил отречется. Во всяком случае запись в его дневнике, когда он написал: “Не знаю, кто надоумил Мишу сделать это.” – свидетельствует о том, что он и не подозревал о возможности такого развития событий. Не предполагал этого. А почему же Михаил-то отрекся? А Михаил отрекся как раз потому, что испугался этого анархического бунта. Руководители дворцового заговора, Гучков, Милюков, они наоборот умоляли Михаила принять трон. Для них он был выгоден, они как раз и хотели, чтобы он стал царем. Но Михаил задал им вопрос: “Можете ли вы обеспечить мне личную безопасность?” А эти люди не могли обеспечить личную безопасность даже себе. И вот в этих условиях, в условиях анархического бунта, Михаил отказался принимать трон и назначил созыв Учредительного собрания. Таким образом к революции, к свержению монархии привел именно анархический бунт в Петрограде. И в первую очередь, именно солдатский бунт, потому что именно солдаты были вооруженной силой, способной решать там вопросы. При этом важно отметить, что царь пытался подавить этот бунт. Он сделал все возможное для этого, он отдал своевременные приказы генералу Хабалову, который находился в Петрограде. И отправил корпус Георгиевских кавалеров с генералом Ивановым. Ну вот представьте, Георгиевские кавалеры, герои войны, Георгиевские награды давались исключительно за военные подвиги. Нельзя было получить за выслугу лет, за какие-то царедворские услуги, они давались только за военные подвиги, поэтому речь идет о людях бесстрашных. Так вот, эти бесстрашные люди отказались воевать с народом. То есть, войска переходили на сторону восставших или, во всяком случае, отказывались подавлять бунты. Что можно было сделать? Искать верные войска? По оценке, например, генерала Головина, который написал интересный труд “Россия в Первой Мировой войне” в эмиграции, наиболее стойкие части, наименее,скажем так, охваченные разложением, находились на Юго-западном фронте. Чем дальше от столицы, тем более крепкие части. Северный фронт был разложен, Северо-западный более или менее. А самый крепкий был Юго-западный, которым командовал Брусилов. Но именно Юго-западный фронт должен был наносить удар в будущем весеннем наступлении. Снимать войска с Юго-западного фронта и направлять их на подавление бунта в столице? Ну, во-первых, пока они до туда доедут, это время и в столице победит революция. А атака войск Юго-западного фронта на уже революционную столицу, в которой, напомню, Петроградский совет возник до отречения Николая II, и претендовал на власть еще до отречения Николая II, это уже фактически гражданская война. Причем без всяких гарантий, что войска сумеют подавить этот бунт, в том смысле, что они не разложатся, как разложились впоследствии войска, например, генерала Крымова, подходившие к Петрограду уже в августе 1917 года. И царь отрекся, на мой взгляд, потому, что он понимал, условия для гражданской войны вполне сложились. И посылка войск против, по сути, победившей революции уже к этому моменту в Петрограде, она приведет только к расширению Русской смуты во время войны внешней. Поэтому действительно, с моей точки зрения, Николай II пошел на жертву, он отрекся, чтобы предотвратить эту гражданскую войну. Но ситуация была уже такой, что этой жертвы оказалось недостаточно и гражданская война была только оттянута. Но не предотвращена. Таким образом, на мой взгляд, именно войска, пославшие импульс разложения в виде “Приказа №1” на фронт и привели к тому, что армия стала постепенно разлагаться. Но условия для этого разложения сложились до февраля 1917 года. Новые пополнения, как я уже говорил, имели очень низкую мотивацию воевать. И каких-то гарантий весеннего наступления Русской армии, даже если бы оно произошло, на 100 процентов успешных у нас нет. А, напомню, если бы оно не было успешным, Россию ожидало бы углубление финансового кризиса и в результате финансовый крах. Ну, в результате ведь по сути это и произошло, только, скажем так, канализация народной ненависти к монархии сумело дать некоторую фору Временному правительству. Но Временное правительство эту временную фору никак не использовало, и кризис все равно наступил. Ну, и последнее, о чем сегодня хотелось бы поговорить, это вопрос о Константинополе. Говорят, что не только в весеннем наступлении Россия гарантированно победила бы, но и завоевала бы Константинополь. С моей точки зрения, это тоже опрометчивое заявление, и вот почему. 26 февраля 1917 года начальник штаба Русской императорской армии, Михаил Васильевич Алексеев, генерал, сообщил Российскому министру иностранных дел Покровскому, через директора дипломатической канцелярии при штабе верховного главнокомандующего Базили, следующие данные. Данные приводятся от имени Базили, поэтому мнение Алексеева приводится в третьем лице: “Начальник штаб подчеркнул, что разработка плана такой операции...” – речь идет о высадке десанта на Босфоре и взятии Константинополя, - “...и, в частности, определения срока ее выполнения возможна лишь при самом полном осведомлении о наличных средствах, так и средствах, требуемых для выполнения данного мероприятия. В настоящее время наш фронт, не считая Кавказа, представляет непрерывную линию окопов и укреплений на протяжении 1650 верст. В среднем на каждую версту приходится 1500 человек бойцов при скромном числе орудий. Числе, значительно уступающем техническим средствам противника. Поэтому генерал Алексеев считает решительно невозможным, до существенного поражения противника на нашем Западном фронте, уменьшить там число войск. Судьба настоящей войны зависит от сокрушительного удара немцам или от приведения их к убеждению, что они далее вести войну не могут. Без этого немцы находятся в положении, угрожающем нашим жизненным направлениям. На Петроград, Москву и юг России. Ответственные исполнители не могут поэтому снять с западного фронта, до решения там участи войны, 250 тысяч человек для Босфорской экспедиции. Генерал Алексеев отметил затем крайнюю ограниченность наших транспортных средств. на Черном море и полную невозможность увеличить эти средства сверх имеемых. Необходимо помнить, что на этих средствах лежит питание нашей Кавказской армии. Эти транспорты должны будут одновременно с переброской войск на Вифенейский полуостров, начать туда же войскам продовольствие, артиллерийских запасов, укомплектования. При ограниченности наших транспортных средств генерал Алексеев считает весьма трудной переброску с северного побережья Черного моря на Вифенейский полуостров в три рейса 250 тысяч бойцов. То есть, почти 25 дивизий с артиллерией, обозами, необходимыми тыловыми запасами. Начальник штаба возражает против ссылки на Трапезундскую операцию. У Трапезунда в боевых условиях высадилось всего 2 - 3 батальона. Тогда как главные силы наступали по сухому пути, и лишь затем, в мирных условиях, в Трапезунд было привезено морем около одной дивизии. Десант в 2 – 3 батальона нельзя приводить в пример грандиозному предприятию по переброске армии в 250 тысяч человек. В пример предприятию, которого еще не было в военной истории. Босфорскую экспедицию нельзя также сравнивать с Галлиполийской операцией. Англо-французы, владея островом Мудроусом, располагали базой в 30 милях от Галлиполийского полуострова. Тогда как Вифенейский полуостров отстоит от Севастополя на 230 миль. Указав на неправильность данных, использованных министерством при составлении указанной записки, начальник штаба выразил пожелание, чтоб ранее представления докладов его Величеству о содержании военных операций, таковые сообщались на заключение ответственных исполнителей, которые поневоле имеют дело с ограниченными средствами. В заключение генерал Алексеев вернулся к своей мысли, что только после поражения нашего главного и сильного врага можно предпринять поход на Константинополь. И что при этом обстановка укажет как это можно будет сделать.” Ну, вы видите, что фактически верховный главнокомандующий высказывает серьезные сомнения в том, что Россия готова проводить такие операции. Он ставить ее в прямую зависимость от победы над Германией, от успеха весеннего наступления. А как мы видели ранее, успех весеннего наступления был отнюдь не предрешен. По этим причинам, говорить о сорванном триумфе чрезвычайно преждевременно. Кроме того, ослабленность Российского государственного организма самым невыгодным образом могла бы сказаться на последующих переговорах. В первую очередь, думаю, здесь сыграл бы роль тот огромный внешний долг, задолженность союзникам, о котором я ранее говорил. Да и надо сказать, что сама аннексия Босфора, Дарданелл и самого Константинополя, была бы чревата рядом проблем для внутреннего положения России. Дело в том, что, во-первых, если мы посмотрим на карту, то мы поймем, что данные территории не имеют сухопутной границы с Россией. До Константинополя лежат территории двух государств: Румынии и Болгарии. Причем, в нашей истории мы помним, что эти государства не всегда были дружественны по отношению к России. Граница существует только морская и это затруднило бы серьезно управление Константинополем, как Российским городом. Кроме того, напомню, населен он был турками, людьми другой национальности, другой веры. Которые точно не воспринимали бы Русского царя как своего государя. Это, скорее всего, породило бы этнические и религиозные конфликты, неминуемо подстрекаемые геополитическими соперниками России. В первую очередь Великобританией. Ну, есть еще одно соображение, которое высказывал Петр Николаевич Дурново в своей знаменитой “Аналитической записке”, известной нам, но так и не поданной Николаю II. Во всяком случае, нет никаких доказательств, что он эту записку читал. Там речь шла о том, что Дарданеллы приводят к выходу не в открытый океан, не на оперативный простор, а приводят к выходу отечественного флота в Средиземное море, которое полностью практически контролируется флотом Великобритании. И, соответственно, при необходимости Англия будет иметь возможность закупорить Дарданеллы и, точно так же, как это сделала Германия, прервать экономические отношения России с Европой. На мой взгляд, это подводило к мысли, что необходимо развивать артерии на северных морях, то что предлагал Сергей Юльевич Витте еще в царствование Александра III. Таким образом сама идея аннексии Константинополя, захвата Босфора и Дарданелл, представлялась политически уязвимой. Возможно, более здравой была идея политического решения, которое обеспечивало при отсутствии аннексии лучшие возможности для прохода отечественных судов через эти проливы. Но такое решение компромиссное было достигнуто при Советской Власти в 1930-х годах, в рамках, так называемой, конвенции Монтре, действующей по сей день. На этом сегодня хотелось бы закончить. Спасибо за внимание. До новых встреч.

Биография

Самыми известными книгами, которые автор написал по заданию КГБ, были «1 августа 1914» и «ЦРУ против СССР ». В первой книге излагается мнение о масонском заговоре внутри Временного правительства после Февральской революции , а вторая книга винит в проблемах СССР советских диссидентов и американскую разведку. Доказывая, что ЦРУ и американские дипломаты в Москве принимали непосредственное участие в редактировании и переписывании произведений А. И. Солженицына , который, по словам Яковлева, был «верным слугой ЦРУ» , Яковлев исказил цитату из мемуаров американского посла в Москве Джейкоба Бима . Во второе издание книги о ЦРУ Яковлев добавил сведения о личной жизни жены академика-диссидента А. Д. Сахарова , Елены Боннэр , которые, по некоторым оценкам, «порядочные люди сочли гнусными» и являлись «клеветой самого низкопробного содержания, рассчитанной на низменные инстинкты читателей» . Наиболее непристойные отрывки из этой книги, включая раздел о Елене Боннэр, были также опубликованы в журналах «Смена» и «Человек и закон» с многомиллионными читательскими аудиториями.

- (р. 1930) российский общественный деятель, журналист. В 60 70 е гг. работал в газетах Московская правда, Известия, в журнале Журналист. В 1986 91 главный редактор газеты Московские новости, одного из самых популярных изданий в годы… … Большой Энциклопедический словарь

- (р. 1930), журналист. С 1956 сотрудничал в центральных газетах. Организатор и главный редактор (1967 68) журнала «Журналист». С 1968 спецкор газеты «Известия». С 1986 заместитель председателя Агентства печати «Новости» и главный редактор газеты… … Энциклопедический словарь

Журналист; бывший главный редактор редакционно издательского агентства "Общая газета" и еженедельника "Общая газета" (1992 2002); родился 16 марта 1930 г. в г. Москве; окончил Московский историко архивный институт; с 1956 г.… … Большая биографическая энциклопедия

Егор Владимирович Яковлев - родился 14 марта 1930 г. в Москве. В 1954 г. он окончил Московский историко архивный институт. После окончания вуза год работал вторым секретарем Свердловского райкома комсомола Москвы, затем ответственным секретарем многотиражной газеты За… … Энциклопедия ньюсмейкеров

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Яковлев. Егор Яковлев: Яковлев, Егор Владимирович (1930 2005) российский журналист и писатель. Яковлев, Егор Константинович (род. 1991) российский хоккеист … Википедия

Егор Яковлев журналист Дата рождения: 14 марта 1930 года Место рождения: Москва … Википедия

Д.Ю. Я вас категорически приветствую! Егор, добрый день.

Егор Яковлев. Добрый.

Д.Ю. Что за книжечка?

Егор Яковлев. Это книга Сергея Сергеевича Ольденбурга «Царствование императора Николая II». Эту книгу я рекомендовал бы прочесть всем, кто интересуется историей России, историей Октябрьской революции, историей Российской монархии. Чем эта книга примечательна – несколькими вещами: во-первых, это самое подробное, самое крупное и, наверное, самое академическое исследование по данной теме, написанное в русской эмиграции. Сергей Ольденбург был сыном известного русского учёного-востоковеда Сергея Фёдоровича Ольденбурга который остался в СССР, и с детства проявил себя, как ярый монархист. Это наиболее крупная работа, которой С. Ольденбург-младший посвятил значительную… это такой opus magnum, т.е. труд всей его жизни, и примечателен он тем, что многие вещи, которые мы сегодня слышим в медийном пространстве о Николае Втором, корнями уходят именно в эту работу.

Д.Ю. Давно написана?

Егор Яковлев. Да, естественно, это эмигрантская книга, которая написана в 40-ых годах 20 века. Книга эта была заказана Высшим монархическим советом – такой монархической организацией, эмигрантской, ясное дело, и естественно, как несложно догадаться, это апология Николая Второго, но апология не банальная, не тривиальная, апология очень умная, не скрывающая целого ряда негативных сторон николаевской империи, и тем не менее всё-таки комплиментарная по отношению к самому царю, во многом справедливо комплиментарная. Но я бы сказал, что Сергей Ольденбург – это чемпион по обходу острых углов, т.е. это именно тот человек, который сформулировал все главные аргументы защиты Николая Второго, как исторического деятеля, все аргументы защиты Николая перед историей, попытался показать его историческую правоту, как казалось самому Ольденбургу, и мы обязательно должны с этой книгой познакомиться, потому что 80% монархических взглядов на Николая, как на великого или выдающегося деятеля Российской истории, который создал великую державу, разваленную внешними силами и внутренними интриганами, отсюда черпаются, и современные авторы, которые пишут на эту тему, скажем так, защитники Николая в медийном пространстве, такие как, например, доктор исторических наук Боханов, автор известной биографии Николая Второго, и Пётр Мультатули – они, несомненно, базируются на книге Ольденбурга. Поэтому знать её обязательно надо. В своих предыдущих передачах я называл другие работы, в частности, брошюру Бориса Бразоля, но брошюра Бориса Бразоля – это бездарная подделка, на самом деле, а вот работа Ольденбурга – это всё-таки серьёзная книга, к которой нужно отнестись внимательно, и большим её плюсом является то, что она реально хорошо написана, это книга, написанная очень хорошим русским языком, её интересно читать.

Но при этом, конечно, на книгу накладывают очень серьёзный отпечаток, во-первых, убеждения Ольденбурга, по книге видно прямо, что он очень стремится найти оправдание практически всему, практически любым поступкам Николая Второго. Там, где речь идёт о других персонажах или социальных явлениях, Ольденбург признаёт, может быть, ему этого не хочется, но тем не менее он признаёт и делает это честно, и это делает ему честь, как автору, о разных негативных свойствах души или негативных социальных явлениях, всё это в книге есть, но образ Николая у Ольденбурга практически безупречен, и Ольденбург умудряется приписать Николаю правоту даже там, где сделать это достаточно затруднительно.

Недостатком этой книги является то, что, во-первых, она полностью лишена научного справочного аппарата, это скорее публицистическая биография, или научно популярная биография, и мы далеко не всегда можем определить, из какого источника взяты те или иные данные.

Д.Ю. Типа: верьте мне, люди, да?

Егор Яковлев. Да, но это не…

Д.Ю. Для специалистов, наверное, не минус, да?

Егор Яковлев. Для специалистов не минус, да, но надо сказать, что Ольденбург не единственный такой человек, т.е. это отдельный жанр публицистической такой биографии, есть, например, такой французский автор Анри Труайя, который написал таких биографий очень много, это русский эмигрант тоже – Анри Труайя, он русского происхождения, но некоторые биографии, несмотря на то, что у него не было доступа, возможно, и желания работать с какой-то новой источниковой базой, некоторые биографии у него получились очень добротными, например, биография Александра Первого.

Но тем не менее, известно, что Ольденбург работал с оригинальными документами, в частности, с копиями государственных документов, которые сохранились в архиве Русского посольства в Париже. В общем и целом он, конечно, достаточно добротно обработал тот материал, который у него был, и всё хорошее, что можно узнать про Николая Второго, можно узнать из этой книги, на самом деле.

Д.Ю. Позвольте взглянуть.

Егор Яковлев. Да. Но тем не менее, сразу надо сказать, что, безусловно, относиться к этой работе, как к истине в последней инстанции, наверное, как и к любой другой работе, невозможно. Во-вторых, в значительной степени эта книга устарела, и работы, скажем, профессора Колоницкого об образе Николая Второго в российском обществе в годы Первой мировой войны или работы профессора Нефёдова, посвящённые социально-экономическим причинам Февральской революции, продвинули понимание происходивших процессов далеко вперёд, это я назвал последние работы, которые вышли уже в постсоветское время. Конечно, по сравнению с ними работа Сергея Ольденбурга значительно устарела, но как ввод в тему и знакомство с темой она продолжает сохранять свою актуальность, а в монархических кругах она приобретает статус такой своеобразной «Библии», там она как раз провозглашается истиной в последней инстанции.

Но сегодня я хотел бы пройти по некоторым моментам и показать их спорность, некий второй план придать этой работе и показать, как отбор источников и отбор цитат своеобразных может создавать ваше сознание, и это сознание неверное.

Начнём с такого ключевого момента для биографии Николая Второго – это его коронация и катастрофа на Ходынском поле. Мы уже немного обсуждали этот вопрос на одной из наших предыдущих встреч, но сегодня хотелось бы показать, как это подаётся в промонархических работах:

«Последующие празднества – на тринадцатый день коронационных торжеств, 18 мая (1896 года), – омрачены были катастрофой на Ходынском поле. На этом обширном пространстве, служившем для парадов и учения войск, собралась толпа свыше полумиллиона человек, с вечера ждавшая назначенной на утро раздачи подарков – кружек с гербами и гостинцев. Ночь прошла спокойно; толпа все прибывала и прибывала. Но около 6 часов утра – по словам очевидца – "толпа вскочила вдруг как один человек и бросилась вперед с такой стремительностью, как если бы за нею гнался огонь" ... Задние ряды напирали на передние, кто падал, того топтали, потеряв способность ощущать, что ходят по живым ещё телам, как по камням или бревнам. Катастрофа продолжалась всего 10-15 минут. Когда толпа опомнилась, было уже поздно.

Погибших на месте и умерших в ближайшие дни оказалось 1282 человека; раненных – несколько сот.

В день несчастья был назначен прием у французского посла, и государь (по представлению министра иностранных дел князя Лобанова-Ростовского) не отменил своего посещения, чтобы не вызвать политических кривотолков. Но на следующее утро государь и государыня были на панихиде по погибшим и позже ещё несколько раз посещали раненных в больницах. Было выдано по 1000 рублей на семью погибших или пострадавших, для детей их был создан особый приют; похороны приняты были на государственный счет. Не было сделано какой - либо попытки скрыть или приуменьшить случившееся – сообщение о катастрофе появилось в газетах уже на следующий день, 19 мая, к великому удивлению китайского посла Ли Хун Чана, сказавшего Витте, что такие печальные вести не то, что публиковать, но государю и докладывать не следовало!.. Печать оживленно обсуждала причины катастрофы; общественное мнение стало искать ее виновников. Левые органы печати кивали на «общие условия», писали, между прочим, что если бы у народа было больше разумных развлечений, он не рвался бы так жадно к «гостинцам»… Было назначено следствие, установившее отсутствие какой-либо злой воли; указом 15 июля за непредусмотрительность и несогласованность действий, имевших столь трагические последствия, был уволен заведовавший в тот день порядком и. о. московского обер-полицмейстера, и понесли различные взыскания некоторые подчиненные ему чины.

Печаль о погибших не могла, однако, остановить течение государственной жизни, и уже 21 мая, на том же Ходынском плацу, дефилировали стройные ряды войск».

В общем, вот так вот подана история с Ходынкой. Я считаю, что так подавать её, конечно, нельзя. Во-первых, надо иметь в виду, что для самого Николая, для образа Николая это событие имело трагические последствия, своё прозвище «Кровавый» он получил именно после Ходынской катастрофы, и об этом, кстати, у Ольденбурга нет, и то, что такое прозвище бытовало в простонародье, он не говорит вообще. Но зато дальше есть цитата из крупного российского государственного деятеля А.В. Кривошеина, где он говорит, что со времён Ходынки и поражения в Русско-японской войне народ считает государя несчастливым и незадачливым, и это правда, действительно, к Николаю стали относиться, как к человеку, которому сопутствует несчастье. И Бальмонт впоследствии с раздражением, с таким негодованием писал: «Кто начал царствовать Ходынкой, тот кончит, встав на эшафот».

Но дело ведь было не только в этом, а дело было в том, что никто не осуждал Николая за произошедшее, осуждали его за реакцию, которая последовала за этим, и самое страшное, конечно – что он поехал на бал. И вот этот момент я бы хотел обсудить поподробнее, потому что причины, по которым он туда отправился, у Ольденбурга объяснены невнятно и скороговоркой, он пишет, что по представлению министра иностранных дел Николай не отменил своего посещения, чтобы не вызвать политических кривотолков. И в принципе, все историки, симпатизирующие Николаю, пытаются как-то развить вот этот тезис, изложенный у Ольденбурга – что были некие политические причины, по которым нельзя было, невозможно было не посетить этот бал у французского посла Монтебелло. На мой взгляд, это необъективно, и эта проблема нуждается в очень серьёзных ремарках, каких – ну, во-первых, непонятно, о каких политических кривотолках идёт речь, какие политические кривотолки могли возникнуть? Что русско-французский союз не так прочен, например – могли бы такие кривотолки возникнуть или нет? Нет не могли бы, потому что русско-французский союз был секретным, про него никто не знал. Самое интересное, что про него не знал и Николай Второй до тех пор, пока не стал императором. Когда он был наследником престола, император Александр Третий не счёл необходимым сообщить Николаю о том, что он подписал секретный договор с французами, который, я напомню зрителям, подразумевал, что в случае нападения на Францию или на Россию со стороны третьей державы, под которой подразумевалась Германия, соответственно, Франция или Россия должны всеми силами прийти на помощь своему союзнику. Вот это был такой неожиданный разворот политики Российской империи по отношению к французам, я напомню, что Россия была монархией неограниченной, Александр Третий, в общем, во внутренней политике всячески поддерживал, примораживал этот монархический самодержавный строй, и многие скептики говорили, что к Франции он испытывает только отвращение, потому что там утвердилась республика, и вряд ли может здесь возникнуть какой-то союз, скорее, будет реставрирован союз с Германией. Но тем не менее, Александр Третий преодолел вот эти все стереотипы и установил хорошие отношения с французами, которые вылились в результате вот в этот секретный договор. Хотя он стремился поддерживать хорошие отношения и с Германией, и в тот момент, когда этот союз заключался, нужнее он был Франции, чем России, на самом деле, Россия его заключала на всякий случай, а Франция мечтала, что с помощью этого союза рано или поздно она сможет вернуть себе Эльзас и Лотарингию, отторгнутые от неё немцами в результате войны 1870-71 годов.

Но этот союз был секретным, и обсуждать, что, скажем, этот союз разрушен, публика никак не могла, потому что она про него не знала. Публике было известно, что у России и Франции хорошие отношения, и они были ровно такими же хорошими для внешнего мира, как, скажем, с Германией. Но самое главное, что для отмены бала был вполне уважаемый и основательный повод, т.е. это не был бы какой-то каприз царя, это было очевидно, что гибель более тысячи подданных в день коронации является весьма сильным основанием для того, чтобы не продолжать праздновать восшествие на престол. Можно с большой долей вероятности говорить, что во Франции бы отнеслись к этому с пониманием и не стали бы воспринимать это как некий жест, направленный на оскорбление и унижение Французской республики. Более того, ведь к этому моменту уже был назначен визит Николая Второго в Париж, не просто визит к послу на бал, на котором, естественно, никакие политические вопросы не обсуждались бы, а был назначен визит вообще во Францию, который и состоялся, и в рамках этого визита, который описан у Ольденбурга, действительно, шли в т.ч. и политические переговоры, Франция всячески, скажем так, ухаживала за Николаем, потому что нуждалась в этом союзе. Как раз во время этого визита был заложен знаменитый мост Александра Третьего через Сену, и в общем и целом вот именно этот визит и был символом, именно после него заговорили о русско-французском союзе, как о политической реальности. Вот отмена этого визита, действительно, могла бы стать неким знаком, что отношения ухудшаются, а визит на бал – вряд ли, и мне в связи с этими аргументами представляется, что это просто отговорка, которая пытается каким-то образом белить Николая.

При этом я не хочу сказать, что Николай был безразличен к жертвам – это не так, и его действия на следующий день, когда он, действительно, отправился вместе с супругой, посетил раненых в больницах, это доказывают.

Думаю, что в этом отношении Николай поддался влиянию своего дяди – московского генерал-губернатора Сергея Александровича, и об этом прямо пишет в своём дневнике его сестра. Она пишет, что Сергей Александрович сказал Николаю, что всё это сантименты, и надо ехать на бал. Николай ему подчинился. Кстати, есть такое укоренившееся мнение – что Николай приехал, станцевал там один танец, открыл бал и после этого уехал. Судя по всему, это не так, потому что и сестра Николая, и он сам в своём дневнике пишет, что они пробыли на балу до 2 часов, и там стояла ужасная жара. Бал начался в 11, а в 2 он закончился. Все 3 часа Николай был на этом балу, ничего не пишет о том, что он уехал раньше, и соответственно, скорее всего он там пробыл всё время. И конечно, это была страшная имиджевая ошибка, очень тяжёлая имиджевая ошибка, потому что запомнили то, что он был на балу, то, что он танцевал. Это запомнили и русские, и иностранцы, и великий князь Александр Михайлович, троюродный брат Николая, который описывает в своих воспоминаниях, я зачитывал уже этот отрывок, конфликт, который возник внутри самой семьи Романовых по этому поводу, потому что Михайловичи, великие князья, призывали Николая объявить траур, который не был объявлен, и немедленно отменить, не ехать на бал,. А действительно, Сергей Александрович, Александровичи, его дяди, они призывали наоборот вести себя так, как будто бы ничего не произошло. И Александр Михайлович пишет, что потом весь свет обсуждал, что Романовы сошли с ума, когда танцевали на костях своих подданных. Т.е. этот конфликт существовал даже внутри царской семьи.

Ну вот Пётр Мультатули, один из известных историков, которые более, чем симпатизируют Николаю, приписывает Михайловичам планы и описывает, что это была интрига, что Михайловичи всё это затеяли для того, чтобы сбить с поста генерал-губернатора Московского Сергея Александровича, которого они не любили. Но даже если это и так, то в словах великого князя Николая Михайловича, который Николаю сказал, на мой взгляд, очень верную фразу, было здравое зерно. Он сказал: «Не дай своим врагам повода говорить, что ты безразличен к своим подданным». Как к этому ни относись, но Николай этот повод дал. Он его дал, и к сожалению, в течение всей жизни это было проклятие Николая, и Николай давал повод за поводом считать, что он к свои подданным безразличен. Почему-то вот он не понимал значения общественного мнения и не осознавал его до конца.

Вот это то, что хотелось бы рассказать о Ходынской катастрофе, ещё раз сакцентировать внимание на том, что она сыграла зловещую роль в судьбе Николая, и его визит на бал к послу Монтебелло был страшной имиджевой ошибкой, этого делать было точно не нужно, и об этом надо прямо говорить, на мой взгляд.

Д.Ю. Интересно чем он сам руководствовался? Затруднительно понять. Т.е. ты не раз, не два и даже не 10 говорил, что человек был глубоко верующий – это же смерть тысячи людей, их там, я не знаю, отпевать надо, молиться…

Егор Яковлев. Сложно сказать. Кстати, вот фильм «Матильда», насколько я знаю, я читал синопсис его, насколько я знаю, он как раз заканчивается Ходынкой, и там бал не показывают, там Николай на бал не едет, а он становится на колени и молится – так заканчивается этот фильм. Я могу ошибаться, но так я читал в синопсисе. Если это действительно так, то это, конечно, вопиющая неправда, потому что показывать это надо совершенно иначе, история шла иначе.

Думаю, что Николай в данном случае, во-первых, возможно, не имел точного представления о числе жертв, не имел точного представления о масштабах катастрофы, потому что лица, ответственные за это, стремились, естественно, преуменьшить и государя поменьше беспокоить. Во-вторых, он поддался серьёзному влиянию и давлению, наверное, своего дяди. Вообще дяди, братья его отца, в первые годы царствования очень большое влияние имели на Николая и стремились даже временами на него давить. Ну и возможно, чисто психологически ему не хотелось, чтобы в такой торжественный для него и для всей России день происходило что-то плохое, и он психологически не придал этому того значения, которое эти события на самом деле имели.

Д.Ю. Ну, какая-то это эмоциональная чёрствость, я не знаю.

Егор Яковлев. Я бы сказал, что это психологическая ошибка, потому что и все его последующие действия доказывают, что нет, эмоциональной чёрствости не было, и он переживал, потому что практически очень многие мемуаристы пишут, что он был бледен, что он был немного не в себе, но тем не менее вот он пошёл исполнять эти обязанности на придворном балу. Одна из мемуаристок очень хорошо написала – что царь должен был выбрать между Францией и своими подданными, ему пришлось выбирать, ну и надо договаривать эту фразу – он выбрал Францию, и подданные это помнили. Это, на мой взгляд, очень важный такой момент, который нельзя преуменьшать, и о нём честно нужно рассказывать. Ну, во всяком случае, там точка зрения может быть разной, но вот те аргументы и те свидетельства, о которых я сейчас рассказал, их, конечно, тоже нужно приводить для того, чтобы мы имели полную картину, а не такую, что там были какие-то политические аргументы непреодолимой силы, и вот никак их нельзя было преодолеть. На мой взгляд, дипломатия выработала колоссальные механизмы, очень действенные для решения таких вопросов. Т.е. ходить на бал было нельзя. Можно было даже ходить на бал, но танцевать там точно не надо было.

Следующий момент, который заслуживает – мы очень бегло, какие-то ключевые точки – следующий момент, который заслуживает, на мой взгляд, внимания – это Кишинёвский погром. Кишинёвский погром – это крупный еврейский погром, который произошёл в 1903 году и спровоцировал ряд трагических событий, сейчас мы об этом расскажем.

Под пером Ольденбурга этот погром приобретает характер нелепой случайности. Рассказывает он о нём следующим образом:

«В начале 1903 г. произошло событие, весьма значительное по своим последствиям: кишинёвский погром. О нем сложилось немало легенд, и поэтому необходимо тщательно восстановить основные факты. Кишинёв – город со значительным еврейским меньшинством; остальное население представляет собою пеструю смесь молдаван, русских, цыган и т. д. Революционного брожения в городе не замечалось; между евреями и другими группами населения, как в большей части южно-русских городов, бывали некоторые трения, но резких вспышек вражды до 1903 г. не бывало. В городе издавалась антисемитская газета «Бессарабец» (её редактор Крушеван), но особого влияния в неграмотной, да и в большинстве нерусской, массе населения она не имела. Эта газета, между прочим, поместила в марте 1903 г. сообщение о ритуальном убийстве в селении Дубоссары, но это известие было в ней же опровергнуто местными властями.

6 апреля, в первый день Пасхи, на городской площади возникли инциденты между евреями и христианами – показания об этих инцидентах так и остались противоречивыми – и затем в какие-нибудь полчаса значительная часть города была охвачена беспорядками: громили и грабили еврейские магазины, а затем и дома. Полиция, застигнутая событиями врасплох, растерялась; губернатор фон Раабен, благодушный старик, отставной генерал, метался по губернаторскому дому, телефонировал в участки, в казармы – где большинство офицеров и часть солдат были в отпуске из-за праздника Пасхи. В течение нескольких часов в городе царил хаос. К вечеру беспорядки затихли, но волнение не улеглось. В громившей толпе царило сильное возбуждение и озлобление, рассказывали всевозможные басни о жестокости евреев; на следующий день с утра беспорядки возобновились; слабые попытки к сопротивлению со стороны евреев только увеличили ожесточение нападавших, и началось избиение евреев, в некоторых домах чуть не поголовное: озверевшая толпа не щадила порою ни женщин, ни детей. К середине дня на улице появились вызванные из казарм войска и начали рассеивать толпы громил; те стали разбегаться, бросая награбленное имущество. Когда порядок восстановился, выяснилось, что 45 евреев было убито, 74 – тяжело ранено, а легко пострадало около 350 человек. Разгромлено было 700 жилых домов и 600 магазинов. Из «христиан» было убито 3-4 человека; это показывало, насколько слабо было сопротивление.

Такого погрома в России не было свыше двадцати лет. … Было несомненно, что местные власти не проявили достаточной энергии и расторопности и только на второй день с помощью войск овладели положением. Об этой нерасторопности властей говорилось и в циркуляре министра внутренних дел».

Необходимо прокомментировать данное описание, потому что оно, на мой взгляд, умалчивает о некоторых важных деталях. Начнём с газеты «Бессарабец»: отличие этой газеты заключалось в том, что она была не только антимсемитской – это была единственная ежедневная газета в Кишинёве, и эта газета господина Крушевана практически ежедневно в течение нескольких недель печатала статьи про якобы ритуальные убийства ребёнка, совершенное евреями накануне Пасхи.

Д.Ю. Т.е. для того, чтобы изготовить какую-то особо правильную мацу к какому-то празднику, туда надо добавить кровь христианского младенца, да?

Егор Яковлев. Да-да, это было, естественно, не первое такое дело, было известно дело Сарры Модебадзе первое, ещё в царствование Александра Второго: дело происходило в Грузии, погибла девочка, запутанная история, обвинили евреев. Известный адвокат Пётр Акимович Александров защищал эту группу евреев, это защитник Веры Засулич знаменитый, и ему удалось научно доказать, что евреи просто не могли находиться в том месте, где была эта девочка, они никак не могли дойти дотуда за то время, которое для этого требовалось, это было первое оправдание по этому делу. Но вообще эта вот эпидемия кровавого навета, как бы мысли о т.н. кровавом навете, она поразила всю Россию, и своего апогея она достигнет в деле Бейлиса, о котором я как-то рассказывал и до которого мы ещё дойдём потом, а вот это была такая промежуточная история. Каждый день публиковались какие-то статьи, в которых рассказывалось о кровавом навете, о зловредных евреях, и в т.ч. как об установленном факте говорилось о том, что ребёнка убили евреи. Причём публикация такого рода статей была незаконной, т.е. во время следствия нельзя было публиковать о том, что следствие установило или не установило, это было запрещено законом, но газета «Бессарабец» публиковала это без тени стеснения, и никто их не закрывал, т.е. власти здесь проявили не просто нерасторопность, как сказано у Ольденбурга, а просто, мягко говоря, преступную халатность, а может быть, даже и пособничество, в том случае, если они были солидарны с газетой «Бессарабец».

Но это ещё не всё. Вот здесь у Ольденбурга написано, что «газета, между прочим, поместила сообщение о ритуальном убийстве, но это известие было в ней же опровергнуто местными властями». Что произошло: действительно, опровержение вышло, опровержение заняло ровно 2 строчки в этой газете, а после этого министр внутренних дел В.К. Плеве из Петербурга официальным распоряжением запретил вообще писать об этом деле. В результате мы получили несколько десятков статей о том, как ребёнка убили евреи, коротенькое формальное опровержение и дальше молчание. Естественно, это опровержение либо никто не прочитал, либо никто ему не поверил. Например, дочь писателя Короленко, который побывал на месте погрома и написал очень пронзительный очерк о нём, она писала, что «когда я приехала и стала разговаривать с местными жителями, они мне стали объяснять, что евреи сами напросились, потому что они убили ребёнка. Я им говорю: так как же, было же опровержение? Они говорят: где? Когда?» Т.е. это опровержение осталось основной массе не известным, и вот здесь говорится как раз о том, что масса была безграмотна, им Ольденбург это подаёт таким образом, что безграмотная масса не могла читать эту газету. На самом деле, судя по всему, дело было так: грамотные читали, делали из неё свои выводы и рассказывали неграмотным, а по неграмотным это как сплетня, как слух, как суеверие расходилось очень быстро, и в результате эта вот неграмотная толпа, ведущаяся некоторыми грамотными, которые разделяли точку зрения господина Крушевана, и пошла убивать евреев как раз в Пасху.

Естественно, во-первых, вся эта газетная кампания была незаконна, во-вторых, вся она, естественно, была осуществлена во всяком случае, как я уже сказал, не просто при нерасторопности, а при преступной халатности, при халатном содействии властей, потому что здесь возникает вопрос: кто – дураки или провокаторы сидели, потому что понять, к чему это приведёт, в принципе, было несложно: если изо дня в день рассказывать какие-то… т.е. идеальный инкубатор для еврейского погрома.

С Кишинёвским погромом связана ещё такая деталь: газета «Таймс» через некоторое время опубликовала письмо, якобы письмо министра вн.дел Плеве губернатору Раабену, в котором Плеве рекомендовал не применять оружие против толпы, русской толпы, которая громит евреев, а действовать увещеваниями. Это письмо было объявлено подделкой, и журналист, которому якобы оно из некого достоверного источника попало в руки, был выслан из России. До сих пор среди историков нет единого мнения, подлинное ли это письмо или не подлинное. Например, известный историк Олег Айрапетов считает, что это подделка, а другие историки считают, что такое письмо могло быть. Я склоняюсь к мысли тоже, что это подделка, но вот это вот явное потакание со стороны местных властей наводило на мысль, что письмо могло бы быть настоящим. Т.е. власти действовали так, чтобы этот погром произошёл, они ничего не сделали для того, чтобы его предотвратить.

Поэтому личной вины Николая в этом нет, но в этом есть вина системы, безусловно, потому что основания для развития антисемитизма были, а последствия этого были достаточно трагичны. И одним из этих последствий было участие в русской истории американского банкира Якоба Шиффа. Якобу Шиффу приписывают чуть ли не организацию Февральской революции теперь. К Февральской революции Якоб Шифф не причастен… А да – и Октябрьской, кстати, тоже, говорят, что и Октябрь тоже его рук дело. Это легенда правой эмиграции, Ольденбург очень сдержанно об этом пишет, что да, подозревали якобы Шиффа, но не высказывает свою точку зрения по этому вопросу. Я могу сказать только одно – что не существует ни одного документа, свидетельствующего об участии Якоба Шиффе в событиях Февраля или Октября.

Якоб Шифф действительно находился в конфронтации с царским правительством, и основанием для этой конфронтации стал именно Кишинёвский погром, потому что Шифф был еврей, он был глубоко этим возмущён и потребовал у царя немедленно отменить все дискриминационные меры в отношении евреев, в первую очередь черту оседлости. Но в Петербурге этот призыв проигнорировали, и для Шиффа, как пишет его биограф, борьба с царём, с царской властью, борьба за равноправие евреев в России стала чем-то вроде личной вендетты. И личную вендетту он воплотил таким образом, что он дал очень крупный кредит Японии во время Русско-Японской войны, и в общем, Япония сумела вести достаточно тяжёлую для неё войну во многом благодаря шиффовским деньгам.

Д.Ю. Неплохо, да.

Егор Яковлев. Да, ну и выиграть эту войну. Впоследствии Шифф дал займ Временному правительству, но я должен сказать, что как раз в книге Ольденбурга приводится, например, факт, что Шифф был готов и царскому правительству дать этот займ, он был банкир, и как я понимаю, для него главным был заработок. Но он ставил условие, естественно, условие было старое – отменить дискриминационные меры в отношении еврейства, что вызвало среди правых в Государственной Думе настоящую истерику. Как говорил депутат Марков Второй, «его еврейское величество хочет нами командовать».

Но на самом деле Шифф был достаточно договорной фигурой, и его условия были понятны, с ним можно было договориться, т.е. насколько я понимаю, его ненависть была направлена не лично на Николая Второго безусловно, не на православие, не на российскую государственность – ненависть была направлена исключительно на тех лиц, которые поддерживали и сохраняли дискриминационные меры в отношении еврейского населения. Как только эти меры были бы сняты, то деловые отношения с Шиффом были бы возможны. А все истории о том, что Шифф – это глава некоего заговора по засылу Троцкого в Петроград, то, что он был связан с Лениным, с большевиками, никакого документального подтверждения не находят вообще, никакого документального подтверждения нет. И это тоже очень важный вопрос, который вообще не поднимается в медийной среде, т.е. я постоянно слышу, что Якоб Шифф – это на самом деле патрон Ленина и Троцкого. Но это странно, честно, т.е. нужно всё-таки исходить, прыгать от источников, а источники ничего про это не говорят, т.е. про большевиков вообще ничего не говорят, потому что Якоб Шифф после Октябрьской революции сразу прекратил отношения с Совнаркомом, т.е. он не имел вообще никаких отношений с Совнаркомом. С Временным правительством – да, но после того, как Временные объявили равноправие, в т.ч. и иудеев. Ну вот, поехали дальше.

Д.Ю. А собственно, погром – т.е. там… Вот, например, нам известны случаи сейчас проживания различных диаспор среди местного населения. Знаем, наблюдаем, и есть, например, всяческие ОПГ внутри диаспор, вооружённые, которые решают вопросы силой. А вот у тогдашних евреев что-нибудь подобное было?

Егор Яковлев. Нет, ну там было всякое, но они организовывали самооборону, потому что там вопрос стоял об их жизни, и после Кишинёвского погрома, кстати, это получило развитие, но в данном случае сказать, что евреи терроризировали местное население, очень сложно. Точнее, речь идёт об иудеях. Дело в том, что богатые евреи очень часто отказывались от иудаизма, принимали православие…

Д.Ю. Так легче зарабатывать.

Егор Яковлев. Да-да, и становились полноправными гражданами Российской империи, потому что да, так легче зарабатывать. За чертой оседлости жила… А, ещё важный момент: существовала ещё еврейская эмиграция, например, потому что те люди, которые не хотели мириться… Может быть вообще достаточно странно, у нас говорят про первую волну эмиграции – это белая эмиграция, но на самом деле существовала огромная эмиграция из Российской империи с 1860 по 1917 год, Ольденбург об этом не пишет – 4,5 млн. человек, по-моему, эмигрировало…

Д.Ю. Неплохо!

Егор Яковлев. И 45% из них – это евреи. Я, конечно, понимаю, что и сейчас найдутся люди, которые считают, что ничего страшного, нам, русским людям, только лучше будет без этих персонажей, но…

Д.Ю. Лучше стало американцам почему-то.

Егор Яковлев. Лучше стало американцам, французам, потому что, ну просто чтобы было понятно, кто такие эмигрировавшие евреи: вот, например, Максимилиан Факторович – Max Factor, известнейшая компания косметическая, которая… Кто такой Максимилиан Факторович – это был вообще главный гримёр Мариинского театра, известный лично императору, вот он предпочёл эмигрировать. Или там, допустим, Льюис Майлстоун – это 2-кратный лауреат премии Оскар, очень известный голливудский деятель. Это Сол Беллоу – его родители… лауреат Нобелевской премии по литературе, американец. Это Морис Дрюон – автор «Проклятых королей», его семья жила в Оренбурге, но его отец и дядя эмигрировали во Францию, отец прославился, как актёр, правда, он молодой застрелился, покончил с собой, а вот дядя стал знаменитейшим французским писателем – Жозеф Кессель, и членом французской Академии, и вместе с Дрюоном и тоже русской эмигранткой Анной Марле они написали гимн французского Сопротивления.

Д.Ю. В конце концов, краса и гордость американской организованной преступности Мейер Лански, который построил Лас-Вегас – и тот, понимаешь, из наших.

Егор Яковлев. Вот, поэтому это еврейская эмиграция, она занимала примерно 45% от всей эмиграции, это огромное число. А кто оставался – оставалась в основном беднота, которая в основном думала о том, как на еду заработать.

Д.Ю. Я ещё вдогонку замечу, что многие… я не раз с точкой зрения сталкивался, что, типа, ОПГ, которая довела окружающих до края, и они взялись за ножи в конце концов. Но даже если это так, обращаю самое пристальное внимание, что тех, у кого есть пистолеты, автоматы и пулемёты, погромщики, как правило, не убивают, погромщики убивают баб, детей и стариков, которые не могут оказать сопротивление физическое – у них нет оружия, они не способны оказывать такое сопротивление. Ну и рассматривать такие вещи, как норму – по-моему, надо быть умалишённым вообще.

Егор Яковлев. Совершенно верно. Я думаю, что к ролику мы можем прикрепить очерк Короленко, посвящённый Кишинёвскому погрому, там всё очень ярко описано. Но я думаю, что под ОПГ здесь имеются в виду не преступные группировки, а участие еврейского населения в разнообразных террористических организациях революционеров, потому что, конечно, дискриминационное положение иудеев в Российской империи обеспечивало регулярный приток в разного рода радикальные группировки, в первую очередь в среду эсеров, потому что эсеры исповедовали практику индивидуального террора, и большая часть политических убийств начала 20 века – это эсеры. Известно, что, например, Дмитрий Багров, убийца Столыпина, он был еврей, сначала у него была идея убить императора.

Д.Ю. Дал слабину и убил Столыпина.

Егор Яковлев. Он отказался от этой идеи, потому что испугался, что после этого настоящий холокост начнётся, если он, еврей, убьёт царя. Поэтому он убил Столыпина. Но кстати, например, он себя никогда не называл Мордко, как его стали называть в черносотенной прессе после убийства, он себя называл Дмитрий, он себя идентифицировал, как Дмитрий, но после убийства Столыпина черносотенная пресса именовала его еврейским именем Мордко, чтобы подчеркнуть его именно еврейское происхождение и направить ненависть на евреев. Это, конечно, неприглядные страницы, и я никак не могу разделить эту точку зрения, что евреи были сами виноваты или давали повод, или против евреев все возмутились, потому что евреи были революционерами. Причинно-следственная связь была обратной – именно дискриминация еврейского населения, вот такого рода погромы и попустительство властей этим погромам и обеспечивало регулярный приток евреев в разного рода радикальные организации. Это очень важный момент, на мой взгляд.

Ну а немножко развивая тему про эмиграцию, хочется также отметить, что эмиграция была очень разнообразной, существовала разного рода религиозная эмиграция, существовала трудовая эмиграция, существовало например, такое явно болезненное для Российской империи явление, как научная эмиграция. К эмигрантам это линии принадлежал, например, И.М. Мечников, который 30 лет прожил в Париже и работал заместителем директора института Пастера, и большое счастье для нас, что он не принял французское гражданство, потому что не считал это нужным, и получил Нобелевскую премию всё-таки как гражданин Российской империи, а не как француз, но всё-таки свою жизнь он прожил во Франции, он представлял Францию на разных научных конгрессах, и, в принципе, в конце жизни больше имел отношения к Франции, чем к России. То же самое касается, например, Софьи Ковалевской, которая свою жизнь закончила в Швеции и стала первым в мире женщиной-профессором математики, как профессор шведского Стокгольмского университета, но не Петербургского и не Московского.

Д.Ю. С погромами познавательно. А следующая закладочка про что?

Егор Яковлев. Следующая закладочка – это Русско-японская война. Русско-японская война – это, на мой взгляд, одна из самых позорных войн вообще в истории нашей страны. Именно так – как одна из позорных – она в основном и воспринималась современниками. Ольденбург берётся оспорить этот тезис, оспорить это восприятие, и он достаточно интересно и объективно рассказывает предысторию этой войны, а предыстория очень простая: во 2 половине 19 века все мировые державы окончательно поняли, что Земля конечна, потому что общим достоянием стало понятие прогресса, появились быстроходные суда, железные дороги, в начале 20 века развивается авиация, становится понятно, что мир не такой большой, как предполагалось раньше, и его ресурсов на всех не хватит, поэтому надо срочно, оперативно захватить всё то, что было не захвачено до этого, освоить и запастись ресурсами на 100 лет вперёд, чтобы нам хватило, а другие пусть лапу сосут. В общем, я сейчас вкратце пересказал содержание, например, знаменитой работы В.И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма», для «чайников». И в принципе, частным случаем вот этой истории является Русско-японская война – т.е. Россия осваивает собственную территорию, но помимо неё есть ещё сопредельные территории, которые либо обеспечивают безопасность и возможность освоения ресурсов на своей территории, а с другой стороны там есть Япония, которая тоже на эти сопредельные территории зарится, в частности, на территорию Кореи, на территорию Китая и хочет обеспечить себе максимально лучшее географическое положение, имея выходы к морям. Ну а Россия хочет обеспечить это положение себе. И собственно, именно из-за этого начинается Русско-японская война, я подчеркну, что начинают её японцы, это Япония нападает на Россию.

Проблема этой войны в том, что война эта ведётся крайне бездарно и отмечается рядом…

Д.Ю. С нашей стороны, да?

Егор Яковлев. С нашей стороны, да. Отмечается рядом небывалых вообще в русской истории вещей. Ну во-первых, это, конечно, Цусимское поражение. Несложно понять, какое впечатление Цусима произвела на современников, если учесть, что русский флот вообще никогда в истории не терпел такого поражения. Т.е. у нас очень часто и много сейчас ругают флот Петра Первого, потому что он был из плохого дерева, это галерный флот, и т.д., и т.д., но 3 главных сражения, которые флот Петра Первого имел с шведским флотом, одним из сильнейших, все 3 сражения были для русского флота победоносны: это Гангут, это Эзель и это Гренгам. Пётр выиграл все 3 сражения на своём плохом флоте. А вся последующая история русского флота, может быть, не отмечена частыми и знаменитыми сражениями, но в истории русского флота была Чесма, был Синоп во время Крымской войны, другие сражения, Наварринский бой, которые, в общем…

Д.Ю. Судя по тому, что у нас есть Чесменская церковь и Синопская набережная, там мы успешно победили?

Егор Яковлев. Да-да-да, все эти сражения были чрезвычайно успешными для русского флота.

Д.Ю. А вот Цусимской набережной и церкви у нас нет.

Егор Яковлев. Да, Цусимской набережной у нас нет и не будет. Цусима – это вообще первое в истории русского флота катастрофическое поражение, которое произвело очень удручающее впечатление на русское общество, и слово «Цусима» вообще в императорской России до 1917 года было синонимом.. словом нарицательным, синонимом катастрофы. Например, когда русская спортивная команда провалилась на Олимпиаде 1912 года, публицисты называли это «спортивной Цусимой», а когда министр иностранных дел Извольский не сумел воспрепятствовать аннексии Австро-Венгрией Боснии и Герцеговины, я рассказывал об этом в одной из своих лекций, он затеял интригу, надеясь, что Австро-Венгрия аннексирует Боснию и Герцеговину с позволения России, но взамен принудит Турцию изменить режим проливов Босфора и Дарданелл. Так вот, Австро-Венгрия Боснию и Герцеговину себе забрала, а режим проливов не поменялся.

Д.Ю. Мудро!

Егор Яковлев. И естественно, все восприняли это как поражение и назвали это «дипломатической Цусимой». Т.е. «Цусима» - это нарицательное слово в начале 20 века, и поэтому можно понять, насколько глубоко современники переживали вот этот вот позор.

Д.Ю. Говорят, у французов есть точно такое же слово «Березина» - полный п. вообще.

Егор Яковлев. Да, в России забылось слово «Цусима», т.е. вот это значение стёрлось, но когда-то, сразу после событий оно было. Второе – это, конечно, сдача Порт-Артура.

Егор Яковлев. Да, конечно.

Д.Ю. Он достаточно подробно про это рассказывает. У меня по окончании бесед про Русско-японскую войну было такое чувство, я не знаю, что на меня 10 ушатов дерьма вылили. Я подобных вещей просто даже и не слышал, и не подозревал, что было там вот так.

Егор Яковлев. Порт-Артур, напоминаю, который был сдан фактически его командующим Стесселем – это тоже было воспринято чрезвычайно удручающе. Напомню, что Лев Толстой, который вообще к этому моменту стал жутким пацифистом, и не всегда, мягко скажем, с его точкой зрения можно согласиться в этот уже период его биографии, когда он узнал о сдаче Порт-Артура, он глубоко возмутился и очень долго рассуждал на тему, как же это было возможно, почему не сопротивлялись? Т.е. такая сдача крепости – это достаточно позорная для русского оружия история. Тогда ещё не было сдачи Новогеоргиевска и Ковно, русская история ещё не знала, узнает их только во время Первой мировой войны, но вообще для русской военной истории, конечно, гораздо более характерно другое поведение войск. Несмотря на то, что в Порт-Артуре была героическая оборона, пока был жив Кондратенко, но сама сдача затмила этот подвиг. Ну и сухопутные фронты – вот Ольденбург упирает на то, что сухопутная армия не была ни разу разгромлена, везде она просто отступала. Но ведь на это можно посмотреть и с другой стороны, и нужно посмотреть с другой стороны – ведь войны не ведутся затем, чтобы твоя армия ни разу не была разгромлена, они ведутся ради того, чтобы твоя армия побеждала, а русская армия, к сожалению, не одержала ни одной победы во время Русско-японской войны. Вот совокупность всех этих событий, конечно, очень удручающей воздействовала на общество, и напомню, что параллельно разразилась Первая русская революция 1905 года, и вот при подавлении крестьянских восстаний, например, русская армия действовала значительно успешнее, чем на фронтах Русско-японской войны, и у Ольденбурга описывается, что один из левых депутатов Государственной Думы воскликнул, что армия всегда будет проигрывать японцам, но всегда будет одерживать победу над собственным народом, и это было воспринято как страшное оскорбление армии, но по существу это, в общем, отражало реальность.

И ещё один момент, который я бы хотел отметить, и о котором Ольденбург умалчивает, а о нём надо рассказать: вот эти последние годы Российской империи были отмечены совершенно нетипичным для русской цивилизации, как мне кажется, да, я в этом убеждён, нетипичным для русской цивилизации ростом шовинизма, ростом презрения к другим народам, ростом совершенно пошлых и глупых насмешек над другими людьми. Когда Русско-японская война началась, то прилавки киосков, книжных магазинов наполнили разнообразные открытки, в которых бравые казаки чехвостили японцев, как их рисовали – обезьянами, и сам Николай Второй неоднократно в своих резолюциях называл их «макаками». Ничего более постыдного представить себе нельзя, это вот сравнимо – когда Обама был президентом США, там рисовали бананы ему, тоже что-то… Ну я не знаю, как можно до такого опускаться? Это же полностью…

Д.Ю. Ну, уровень есть, да.

Егор Яковлев. Уровень, уровень. А потом выяснилось, что «макаки», в кавычках, конечно, мы не называем так японцев, с точки зрения тех, кто такие открытки рисовал, взяли и победили.

Д.Ю. Нахлобучили, да.

Егор Яковлев. Да, и нахлобучили. И это, конечно, был просто полный крах, полный позор.

Д.Ю. Есть отличный пример: когда японцы взяли Сингапур в ходе Второй мировой, они собрали там китайскую общину, и главный японский военачальник обратился к китайцам со следующими словами, сказав: «Наука белых доказала, что они произошли от обезьян, а мы, японцы, как известно, произошли от богов, поэтому война между богами и обезьянами, а вы, китайцы, выбирайте, на чьей вы стороне». Как-то тоньше у японцев было!

Егор Яковлев. По окончании Русско-японской войны был заключён Портсмутский мир, согласно которому Россия отделалась лёгким испугом, т.е. она потеряла половину Сахалина и отдала Порт-Артур и Дальний японцам, но при этом даже не была принуждена платить какую бы то ни было контрибуцию. Причём Ольденбург ставит это в заслугу Николаю Второму, и ставит справедливо, потому что это была его принципиальная позиция – не платить никакой контрибуции, и он даже предполагает, что Николай Второй воспринимал вот эти условия, т.е. он соглашался на передачу половины Сахалина и вот этих портов, но отказывался платить какую бы то ни было контрибуцию и отказывался отдавать весь Сахалин, а японцы требовали весь Сахалин. Он считал, что эти требования будут для японцев неприемлемы, и тогда война продолжится, а инициатива переходила к Российской империи, поскольку на фронт приходили подкрепления, Россия усиливалась, а Япония ослабела, для неё затяжная война была проблематичной ещё. Но японцы неожиданно согласились на минимальные условия Витте и тем самым сорвали план российского самодержца, т.е. он сам мир не планировал, якобы, как предполагает Ольденбург. Это возможно, но если это так, это очередное поражение, опять же, Николая Второго, который таким образом заключил преждевременный мир. Как бы то ни было, хотя этот мир был и не фатальным, естественно, для России, но всё равно он зафиксировал очень болезненное поражение, которое происходило на фоне вот всех тех событий, о которых я рассказал, часть из которых впервые происходили в российской истории или были нетипичными для русской воинской традиции. Но тем не менее, обо всех этих деталях Ольденбург умалчивает…

Д.Ю. Молодец!

Егор Яковлев. … и многие современные симпатизанты Николая Второго об этих деталях умалчивают, и делается следующий вывод: «Император Николай Второй, хотя и «миллионы под гору тянули», «успел» закончить войну так, что Россия осталась в Азии великой державой».

Ну, на это можно было бы ответить, что Япония никогда и не ставила себе целью лишить Россию её азиатских владений и вычеркнуть её из числа великих азиатских держав. Япония ставила ограниченные цели, и этих целей, по большому счёту, она добилась.

Д.Ю. Война была, повторюсь, позорная, просто позорная! Чернейшее пятно в нашей военной истории.

Егор Яковлев. Следующий момент, который я хотел бы отметить – это такой, может быть, частный эпизод из биографии Николая и общероссийской истории – это исключение Максима Горького из числа почётных членов Императорской академии наук. Произошло это в 1902 году, Максима Горького избрали Почётным членом Императорской академии наук. Когда Николай об этом узнал, он написал на полях доклада: «Оригинально» и надавил на руководство академии, чтобы она исключила Максима Горького из числа своих членов. Основанием для этого стало то, что Максим Горький находился в это время под следствием по делу об антиправительственной пропаганде. Ольденбург об этом пишет, как о таком проходном факте, но если писать об этом полностью, то нужно обязательно сакцентировать внимание на нескольких вещах: во-первых, исключение Максима Горького из числа академиков было незаконным, т.е. то, что он состоял под следствием, никак не было связано с его избранием академиком. Его избрали по всей процедуре, за него проголосовало более 2/3 академиков, и они, безусловно, отдавали себе отчёт в том, что они делают, т.е. Максим Горький оказался академиком совершенно заслуженно, хотя Николай Второй в своих замечаниях пишет, что «у него нет ни возраста, ни дарований», но по прошествии уже практически 100 лет можно понять, что всё-таки Максим Горький – выдающийся писатель, творчество которого оставило значительный след в истории культуры и нашей страны, и вообще мира. Исключение его состоялось только потому, что Николай начал давить на руководство академии – случай небывалый и позорный. Другие академики были поставлены в достаточно идиотское положение, о чём писал А.П. Чехов, например. Он писал руководству академии, что «сначала Горького избирают, и я, поскольку мы с ним тут в Крыму отдыхаем по соседству, я иду к нему и поздравляю его, а потом неожиданно я читаю в газетах, что, оказывается, академия не сочла возможным присудить ему такое звание, потому что он состоит под следствием. А что такое академия – академия это в т.ч. и я, раз я тоже Почётный академик Императорской академии наук, и получается какая-то ахинея: сначала я поздравляю Горького, а потом сам забираю у него звание академика. Я так поступить не могу, поэтому я снимаю с себя звание Почётного академика Императорской академии наук».

Д.Ю. Здраво.

Егор Яковлев. Так поступил А.П. Чехов и В.Г. Короленко, т.е. два – один всемирно известный писатель и один выдающийся писатель, деятель отечественной словесности – снимают с себя звание академиков в знак протеста против этого, в общем-то, незаконного акта. Я, кстати, замечу вам, что хотя Горький и состоял под следствием, но его вина никогда не была доказана, и он не был осуждён. Поэтому это был абсолютно незаконный акт, который привёл к таким серьёзным достаточно последствиям. Можно ли было это отметить в жизнеописании Николая Второго и книге о его царствовании? Ну, наверное, можно было бы, но то, что Чехов, всемирно известный писатель, вот так вот протестовал против этого акта, наверное, бросило бы некую тень на царствование Николая Второго, поэтому Ольденбург об этом умалчивает, ничего про это не пишет.

Д.Ю. Я помню пару похожих случаев, если правильно помню – как Альберта Эйнштейна в Германии тоже откуда-то вычёркивали, а потом при советской власти хотели академика Сахарова лишить академического звания, где Капица всем напомнил, по чьим следам вы идёте, кто Эйнштейна вычёркивал. Ну, примечательный факт, в общем-то.

Егор Яковлев. Ну в общем, это была достаточно громкая история, и самое главное, что это был очередной такой поступок, который привёл к крайне негативным последствиям, ухудшив имидж, потому что, повторю, во-первых, это незаконно, во-вторых, резонанс, как мы видим, был не самый лучший, не самый удачный.

Вот такие детали, которые, на самом деле, создают ощущение эпохи, они Ольденбургом очень часто опускаются. Другой пример – история, предшествовавшая убийству Столыпина. Дело в том, что у Столыпина было ощущение, и не без оснований, что готовится его отставка, потому что, если вкратце рассказывать эту историю, помимо своей знаменитой крестьянской реформы, была реформа по разрушению общины, Столыпин ещё реализовывал целый ряд реформ, одной из этих реформ было учреждение земства в т.н. Западном крае. Земство, грубо говоря, это местное самоуправление, которого раньше в нескольких губерниях на западе России не существовало, на территории Украины и Белоруссии, и Столыпин решил это земство учредить, но была одна проблема, потому что если избирать по традиционному избирательному закону, то большинство в этих землях получили бы польские помещики, потому что на Украине и в Белоруссии большая часть земли принадлежала, как это ни странно, полякам, помещикам польского происхождения. А Столыпин был деятелем националистического направления, и он создал, разработал новый закон, по которому земство избиралось по двум куриям – русской и польской, и в результате большинство должны были получить русские. Этот закон с незначительными поправками прошёл с Государственную Думу, но был заблокирован верхней палатой российского парламента – Государственным Советом. Заблокировали правые, часть которых вообще не хотела никаких земств учреждать, а часть полагала, что это спровоцирует поляков на какие-то сепаратистские выступления, и что закон неприемлем. Но Столыпин считал, что этот закон жизненно необходим России, и он воспользовался лазейкой в законодательстве и уговорил Николая Второго принять этот закон помимо Думы. Николай Второй, царь, имел такое право, в тот момент, когда Дума находилась в отпуске, царь мог в связи с чрезвычайными условиями подписать этот указ. Поэтому он распустил Думу и Совет на 2 дня, не распустил, а отправил на каникулы, скажем так, и в этот промежуток подписал закон своей властью. Это был чрезвычайно неудачный ход, в том смысле, что он вызвал яростные протесты и в Думе, и в Государственном Совете, там причём все партии были единодушны, считали, что это издевательство над законом, это просто обман, воспользовались лазейкой в законодательстве, и это предательство октябристских принципов, принципов конституционных, скажем так. И звезда Столыпина померкла, но померкла также и звезда Николая, поскольку рикошетом это всё ударило по нему – подписывал-то он. И после этого наступило резкое охлаждение между Николаем и Столыпиным, разные исследователи по-разному здесь гадают, т.е. некоторые считают, что Столыпину предстояла близкая отставка, другие считают, что Николай всё равно его ценил и переждал бы осторожно, оставив его на посту премьера. Но надо сказать, что Столыпин был убит в Киеве, и вот этот визит в Киев был отмечен просто яростной вакханалией и издевательствами над Столыпиным со стороны придворной камарильи, потому что у него было много недоброжелателей, все почувствовали, что Столыпин…

Д.Ю. Ослаб?

Егор Яковлев. …ослаб, что зашаталось под ним его место, и когда царский двор прибыл в Киев, для Столыпина даже не подготовили экипаж, который отвёз бы его в местопребывания, и ему пришлось брать извозчика и ехать на нём, на обычно извозчике. Потом была запланирована поездка царя в Чернигов на пароходе, Столыпину тоже там не нашлось места. Т.е. здесь пошло уже прямо какое-то издевательство и сведение счётов над действующим премьер-министром. Это тоже очень негативные факты, которые определённым образом характеризуют атмосферу, царившую вокруг трона. Но Ольденбург об этом умалчивает, хотя эти факты изложены в достаточно известных источниках, например, в воспоминаниях преемника Столыпина Владимира Коковцова, будущего премьер-министра Российской империи. На мой взгляд, это очень важные детали, о которых нужно писать.

Ещё одна вещь, которая меня просто поразила в книге Ольденбурга – это то, что Распутину здесь посвящено буквально 2 страницы.

Д.Ю. Я только хотел задать вопрос, да.

Егор Яковлев. История Распутина подаётся следующим образом: ну понятно, что Распутин лечил наследника, обладал какими-то особыми способностями, упоминается о том, что не всегда правильно себя вёл, но основная вещь, которая здесь говорится о Распутине – это то, что миф о неких тёмных силах, которые влияли на государя, был исключительно сформирован оппозицией. И действительно, как я рассказывал в своих лекциях, оппозиция раздувала, неоднократно придумывала самые гнусные и скабрезные подробности о жизни Распутина, о его связи с императрицей, с великими княжнами – всё это отвратительно и гнусно, это было, действительно, так, но возникает вопрос: почему здесь ничего не говорится о жизни самого Распутина? Ведь Распутин не был каким-то святым старцем, который жил, скажем, в Александро-Невской или Троице-Сергиевой Лавре и приезжал к больному наследнику только тогда, когда это требовалось. Распутин был известной светской фигурой, его адрес был известен всему Петрограду, он жил на Гороховой 44. С самого утра к нему в квартиру приходили его поклонницы, как правило, у него был кружок постоянный, который в основном составляли женщины, и не всегда адекватные, скажем прямо, и люди, которые приходили к Распутину в гости, видели, что там странные вещи происходят – т.е. он пил с этими… ну, вообще это уже само по себе странно, когда к мужику приходят несколько десятков женщин, и он проводит с ними время за закрытыми дверями, особенно, если этот мужик крестьянин, а дамы представляют высшее общество – это уже как-то немного странно. Естественно, слухи ходили, т.е. почва для слухов была. Дамы воспринимали Распутина чрезвычайно экзальтированно, рассказывали про него всякое, и если мы возьмём воспоминания деятелей спецслужб николаевской России, то никто из них не пишет, что Распутин был ангелом, все пишут, что там происходили вещи достаточно двусмысленные, на всех этих собраниях. И совершенно очевидно, что почва для этих мифов подготовлялась самим Распутиным, и лишить… т.е. Распутин, который, видимо, испытывал какие-то дружеские чувства к императрице, к царю, к царевичу Алексею, конечно, должен был бы сам немедленно прекратить вот эту свою публичную жизнь и вести себя более скромно, но Распутин этого не делал. Этого не советовала ему императрица, этого не сделал царь, царь это не пресёк, хотя было совершенно очевидно, что всё это чрезвычайно неблагоприятным образом сказывается на репутации августейшего семейства. Ну а Распутин продолжал всё это делать, он продолжал вести этот публичный образ жизни, это был такой петроградский влиятельный фрик. Я думаю, он понимал, что он даёт почву для всяческих слухов о тёмных силах, группировавшихся вокруг трона, но ничего не сделал для того, чтобы эти слухи уничтожить. Он продолжал свой образ жизни и, видимо, привык к нему, ему это нравилось, и очень плохо, как мы знаем, закончил. Вот об этом следовало бы, видимо, сказать, в книге о царствовании Николая Второго, но почему-то об этом здесь ничего не говорится.

И несколько вещей, о которых умолчал Ольденбург, очень важных, на мой взгляд, о которых я бы хотел сказать отдельно. Я вот всё жду, когда я прочитаю книгу о Российской империи, где будет, например, рассказано, что рабочих, солдат, крестьян, матросов в Российской империи никогда не называли на «вы», их всегда называли на «ты». И это очень большая проблема, потому что если в первой половине 19 века такое обращение никаких проблем не вызывало, крестьяне и нарождавшийся рабочий класс, матросы, солдаты, они и воспринимались, и воспринимали это нормально, то к концу 19 – началу 20 века их это уже начинало волновать, потому что они осознали себя личностями, часть из них приобрела грамотность, они приобрели профессии, и их начинало раздражать, почему их называют на «ты». Они чувствовали себя людьми, и вот крестьянские наказы, скажем, депутатам Государственной Думы или деятелям земства, рабочие петиции, разные документы матросов, солдат и даже Приказ № 1 знаменитый – они все содержат единое требование или утверждение: называть нас на «вы». Непонятно, почему какой-то молодой офицер, который пришёл командовать соединением, где служат люди в 2 раза старше его, называет их на «ты»? Непонятно. Это была серьёзная психологическая проблема, которая была чревата взрывоопасностью. Но культуры уважения к этим людям не было, и это самый явный показатель. Мы только что разговаривали с коллегой здесь и обсуждали те сословные ограничения, которые существовали в Российской империи: Первая мировая война, тыловой гарнизон Петроградский – солдат не имеет права идти по тротуару, солдат должен идти по проезжей части. Это же страшное унижение. Ему, может быть, завтра на фронт умирать за Родину, но тем не менее здесь он подвергается такой дискриминации. То же самое касается матросов, например, т.е. осознание того матрос никогда не будет произведён в офицеры, просто военное законодательство не разрешало, не допускало возможности производства матросов в строевые офицеры, и конечно, это очень сильно влияло на осознание. А матрос уже к тому моменту, особенно… точнее, солдат уже к этому времени, и особенно матрос, они уже воспринимали себя совершенно иначе. Матросы воспринимали – они были специалистами, они разбирались со сложными машинами. Им было совершенно непонятно, почему к ним такое отношение. Поэтому все вот эти сословные штуки оставались, сохранялись, и это была ахиллесова пята Российской империи, вот откуда зрело недовольство. Вот об этом надо хотя бы упомянуть.

Я бы про другое сказал: мне кажется ещё очень важный момент, что Николай Второй не был тем человеком, который решительно боролся бы с этой вот зафиксированной сословностью. Я сейчас готовлю текст про очень интересную для меня тему – образовательный проект Российской империи. Николай Второй очень ясно выразил свою точку зрения по поводу того, как должно быть организовано образование в Российской империи, у него есть совершенно чёткий текст, что число… примерно половину гимназий нужно сократить и превратить их в школы с 6-классным обучением, с законченным курсом и без права поступления в университет после них. Т.е. половина – гимназии и реальные училища, которые дают это право, а вторая половина – это средние школы, которые не дают права поступления в университет после её окончания. Т.е. Николай Второй видел организацию образования в России таким образом, чтобы здесь существовала тупиковая ветвь – школы, которая бы воспроизводила людей, не поднимающихся выше определённого уровня. Мы сейчас живём в мире, где тупиковых ветвей нету – каждый человек имеет право закончить среднюю школу и после неё поступить в вуз. Если бы история пошла иначе, не факт, что мы имели бы сейчас такую систему, и не факт, что мы бы получили такую систему потом по 30-ым годам. Уверенности в этом нет.

Поэтому, как мы видим, не всё так однозначно. Я очень рекомендую читать эту книгу, потому что она способствует восприятию правильного баланса в отношении Российской империи, в отношении лично Николая Второго, но нужно всегда помнить, что здесь очень много умолчаний, очень много.

И последнее, что я хотел бы сегодня сказать – это, конечно, продолжают меня удручать какие-то странные, абсолютно не научные, абсолютно недостоверные факты, которые озвучиваются разными деятелями нашей политики, культуры и…

Д.Ю. Например?

Егор Яковлев. … и даже церкви. Вот сегодня утром я читал тезисы лекции отца Тихона Шевкунова, прочитанной им в Екатеринбурге, о причинах Февральской революции. Очень жаль, что эта лекция не заснята, нельзя её посмотреть, но по тем тезисам, которые я прочёл, я понял, что далеко не во всём там соблюдена историческая достоверность. Ну например, там рассказывается о том, что за несколько месяцев до Февральской революции В.И. Ленин заявил, что революции не будет, он выступал перед швейцарскими студентами и сказал, что мы, старики, не увидим революции. И это распространённый миф, и даже я сам стал его жертвой, потому что мои коллеги уверяли меня, что это действительно так. Но вот работая сейчас над новой книгой, я внимательно перечитывал первоисточники и понял, что это полная чушь, потому что в реальной лекции перед швейцарскими студентами Владимир Ильич сказал ровно прямо противоположное.

Дело в том, что к 1916 году Ленин окончательно сформулировал идею об окончательной победе революции в отдельной стране, после которой последует длительный исторический период революций и контрреволюций. И выступая перед швейцарскими студентами, он им говорил о чём, любой человек может это проверить, открыть эту работу, она в открытом доступе, естественно, находится. Ленин говорил о чём – о том, что наоборот не нужно верить временному затишью, «Европа беременна революцией», - говорил он, и революция вот-вот наступит, но мы, старики, не увидим решающих битв этой всемирной революции. Т.е. что он имел в виду: революция начнётся в ближайшее время, но мы не доживём до тех пор, пока она закончится во всемирном масштабе, и социализм установится на всём Земном шаре. М.В. Попов как-то предложил хороший символ, хорошую аллегорию – масло, размазанное по бутерброду, т.е. революция не единомоментно происходит, она постепенно размазывается по историческому процессу. Вот, собственно, об этом Ленин и говорил: она начинается, а потом длится, ну и в конце концов заканчивается, но в рамках какого-то длительного исторического периода. Ну т.е. как установление, например, капитализма заняло 500, может быть, даже больше лет, более-менее точно так же будет и с социализмом. В этом смысл, но это же надо понимать, т.е. это важный такой момент, не нужно совершенно превратно его толковать., тем более, на большую аудиторию.

Ну и там, в этой лекции, также приведены исключительно комплиментарные факты, касающиеся Российской империи, например, там нет никаких данных ни про эмиграцию, ни про национальный вопрос, ни про сословные перегородки, но зато там есть воспроизведение фразы Ленина: «А на Россию мне плевать». Я напомню, я про это рассказывал, что эта фраза приписывается Ленину в воспоминаниях эмигранта Георгия Соломона, который уехал из Советской России и там написал модные воспоминания под названием «Среди красных вождей», о которых другой эмигрант – Валентинов в свою очередь написал, что «нет там такой страницы, на которой бы Соломон не наврал». И гораздо проще сравнить то, что там написано, с реальными статьями и выступлениями самого Ленина, в которых немало выражений посвящено реальному отношению Ленина к России, к патриотической идее, к пониманию социалистического патриотизма, социалистического отечества и того, что он считает национальной гордостью великороссов, и также того, в чём патриотический смысл Октябрьской революции, социалистической революции. Т.е. делать какие-то выводы, суждения нужно, только опираясь на первоисточники. Хотя я знаю, что есть часть аудитории, которая не ищет ответов на вопросы, а ищет в выступлениях разных лиц только аргументы в пользу своей уже сложившейся точки зрения.

Но мы надеемся, что наши зрители не такие, и призываем их не быть такими, призываем их сомневаться, интересоваться и делать собственные умозаключения.

Д.Ю. Будем надеяться, что они этому соответствуют. Сергей Ольденбург «Царствование императора Николая II». Я честно тебе скажу – в силу серости своей даже не слышал о том, что такая есть. Приобретайте, читайте. Спасибо, Егор.

Егор Яковлев. Спасибо.

Д.Ю. А на сегодня всё. До новых встреч.

С 1956 г. по 1958 г. Егор Яковлев работал в газете "Московская правда", с 1958 г. по 1961 г. он занимал должность заведующего отделом и заместителя редактора областной газеты "Ленинское знамя", откуда был уволен "за неверное освещение сельского хозяйства".

В первой половине 1960-х гг. Яковлев был специальным корреспондентом, а затем заместителем главного редактора газеты "Советская Россия".

В 1966 - 1968 гг. Егор Яковлев занимал должность главного редактора журнала "Советская печать" (позднее "Журналист"), в создании которого сыграл важную роль (в 1968 г. снят с должности главного редактора по идеологическим соображениям).

В 1968 г. он перешел в газету "Известия", где проработал четыре года специальным корреспондентом.

В 1972 - 1975 гг. Яковлев работал консультантом, первым заместителем ответственного секретаря, заведующим отделом издававшегося в Праге теоретического журнала коммунистических партий "Проблемы мира и социализма".

В 1975 г., после трехлетнего перерыва, связанного с работой в Праге, Егор Яковлев вернулся в "Известия" еще на 11 лет. В 1985 - 1986 гг. был собственным корреспондентом "Известий" в Чехословакии.

В 1986 г. Яковлев стал заместителем председателя правления Агентства печати "Новости" (АПН) и главным редактором газеты "Московские новости". Осенью 1990 г. он добился независимости газеты от АПН. Яковлев сумел привлечь к сотрудничеству лучших журналистов того времени. Газета "Московские новости", где публиковались наиболее острые и актуальные материалы, стали рупором перестройки, а Егора Яковлева стали называть "прорабом" перестройки.

В 1989 - 1991 гг. он был народным депутатом СССР , входил в Межрегиональную депутатскую группу.

С 1991 г. Яковлев был председателем Фонда защиты гласности.

27 августа 1991 г. Егор Яковлев был назначен председателем Всесоюзной телерадиокомпании (ВТРК), в январе 1992 переименованной в Российскую телерадиовещательную компанию "Останкино". В ноябре 1992 г. он был отстранен от должности председателя телерадиовещательной компании за "нарушения при освещении межнациональных конфликтов": во время осетино-ингушских столкновений "Останкино" показало ряд сюжетов, вызвавших недовольство осетинских руководителей.

В декабре 1992 г. Яковлев был назначен генеральным директором вновь созданного издательского объединения "РТВ-Пресс".

В декабре 1992 г. он основал "Общую газету" (так называлось совместное издание демократических органов печати во время попытки государственного переворота в августе 1991 г.). Возглавлял издание до 2002 г. В 2002 г. Яковлев продал "Общую газету" петербургскому бизнесмену Вячеславу Лейбману, который сразу же прекратил выпуск издания.

В 2003 - 2005 гг. Егор Яковлев был председателем наблюдательного совета еженедельника "Московские новости" , вел авторские программы на "Радио Свобода".

Был членом Союза писателей, Союза журналистов и Союза кинематографистов.

Его Яковлев - автор книг "Товарищ Зорге. Документы, воспоминания, интервью", "Пять историй из пяти стран", "Портрет и время: В.И.Ленин - штрихи к биографии, рассказы в документах, репортаж из восемнадцатого года", "Держать душу за крылья" и другие.

За свою работу Егор Яковлев был удостоен международной премии "За правдивость в журналистике", "Лучший журналист Европы", премии Всемирного совета мира (1970), миланской премии "Журналист Европы" (1990), награжден медалью папы римского Иоанна Павла II. В 1999 г. он был награжден орденом Почета.

Егор Владимирович Яковлев скончался 18 сентября 2005 г . после продолжительной болезни в Москве в 23-й городской больнице. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Яковлев был женат, его сын Владимир - создатель Издательского дома "Коммерсантъ", дочь Александра.

Материал подготовлен на основе информации РИА Новости и открытых источников

14.03.2010

В 1954 г. окончил Московский историко-архивный институт. После окончания вуза год работал вторым секретарем Свердловского райкома комсомола Москвы, затем ответственным секретарем многотиражной газеты "За советскую торговлю".

С 1956 г. по 1958 г. Егор Яковлев работал в газете "Московская правда", с 1958 г. по 1961 г. он занимал должность заведующего отделом и заместителя редактора областной газеты "Ленинское знамя", откуда был уволен "за неверное освещение сельского хозяйства".

В первой половине 1960-х гг. Яковлев был специальным корреспондентом, а затем заместителем главного редактора газеты "Советская Россия".

В 1966 – 1968 гг. Егор Яковлев занимал должность главного редактора журнала "Советская печать" (позднее "Журналист"), в создании которого сыграл важную роль (в 1968 г. снят с должности главного редактора по идеологическим соображениям).

В 1968 г. он перешел в газету "Известия", где проработал четыре года специальным корреспондентом.

В 1972 – 1975 гг. Яковлев работал консультантом, первым заместителем ответственного секретаря, заведующим отделом издававшегося в Праге теоретического журнала коммунистических партий "Проблемы мира и социализма".

В 1975 г., после трехлетнего перерыва, связанного с работой в Праге, Егор Яковлев вернулся в "Известия" еще на 11 лет. В 1985 – 1986 гг. был собственным корреспондентом "Известий" в Чехословакии.

В 1986 г. Яковлев стал заместителем председателя правления Агентства печати "Новости" (АПН) и главным редактором газеты "Московские новости". Осенью 1990 г. он добился независимости газеты от АПН. Яковлев сумел привлечь к сотрудничеству лучших журналистов того времени. Газета "Московские новости", где публиковались наиболее острые и актуальные материалы, стали рупором перестройки, а Егора Яковлева стали называть "прорабом" перестройки.

В 1989 – 1991 гг. он был народным депутатом СССР, входил в Межрегиональную депутатскую группу.

С 1991 г. Яковлев был председателем Фонда защиты гласности.

27 августа 1991 г. Егор Яковлев был назначен председателем Всесоюзной телерадиокомпании (ВТРК), в январе 1992 переименованной в Российскую телерадиовещательную компанию "Останкино". В ноябре 1992 г. он был отстранен от должности председателя телерадиовещательной компании за "нарушения при освещении межнациональных конфликтов": во время осетино-ингушских столкновений "Останкино" показало ряд сюжетов, вызвавших недовольство осетинских руководителей.

В декабре 1992 г. Яковлев был назначен генеральным директором вновь созданного издательского объединения "РТВ-Пресс".

В декабре 1992 г. он основал "Общую газету" (так называлось совместное издание демократических органов печати во время попытки государственного переворота в августе 1991 г.). Возглавлял издание до 2002 г. В 2002 г. Яковлев продал "Общую газету" петербургскому бизнесмену Вячеславу Лейбману, который сразу же прекратил выпуск издания.

В 2003 – 2005 гг. Егор Яковлев был председателем наблюдательного совета еженедельника "Московские новости", вел авторские программы на "Радио Свобода".

Был членом Союза писателей, Союза журналистов и Союза кинематографистов.

Егор Яковлев – автор книг "Товарищ Зорге. Документы, воспоминания, интервью", "Пять историй из пяти стран", "Портрет и время: В.И.Ленин – штрихи к биографии, рассказы в документах, репортаж из восемнадцатого года", "Держать душу за крылья" и другие.

За свою работу Егор Яковлев был удостоен международной премии "За правдивость в журналистике", "Лучший журналист Европы", премии Всемирного совета мира (1970), миланской премии "Журналист Европы" (1990), награжден медалью папы римского Иоанна Павла II. В 1999 г. он был награжден орденом Почета.

Егор Владимирович Яковлев скончался 18 сентября 2005 г. после продолжительной болезни в Москве в 23-й городской больнице. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Яковлев был женат, его сын Владимир – создатель Издательского дома "Коммерсантъ", дочь Александра.