Антонина Макарова родилась в 1921 году на Смоленщине, в деревне Малая Волковка, в большой крестьянской семье Макара Парфёнова . Училась в сельской школе, и именно там произошёл эпизод, повлиявший на ее дальнейшую жизнь. Когда Тоня пришла в первый класс, то из-за стеснительности не могла назвать свою фамилию — Парфёнова. Одноклассники же стали кричать «Да Макарова она!», имея в виду, что отца Тони зовут Макар.
Так, с лёгкой руки учительницы, на тот момент едва ли не единственного грамотного в деревне человека, в семье Парфёновых появилась Тоня Макарова.
Училась девочка прилежно, со старанием. Была у неё и своя революционная героиня — Анка-пулемётчица . У этого кинообраза был реальный протип — санитарка чапаевской дивизии Мария Попова , которой однажды в бою действительно пришлось заменить убитого пулемётчика.
Окончив школу, Антонина отправилась учиться в Москву, где её и застало начало Великой Отечественной войны. На фронт девушка отправилась добровольцем.
Походная жена окруженца
На долю 19-летней комсомолки Макаровой выпали все ужасы печально известного «Вяземского котла».
После тяжелейших боёв в полном окружении из всей части рядом с молодой санитаркой Тоней оказался лишь солдат Николай Федчук . С ним она и бродила по местным лесам, просто пытаясь выжить. Партизан они не искали, к своим пробиться не пытались — кормились, чем придётся, порой воровали. Солдат с Тоней не церемонился, сделав её своей «походной женой». Антонина и не сопротивлялась — она просто хотела жить.
В январе 1942 года они вышли к деревне Красный Колодец, и тут Федчук признался, что женат и поблизости живёт его семья. Он оставил Тоню одну.
Из Красного Колодца Тоню не гнали, однако у местных жителей и так было полно забот. А чужая девушка не стремилась уйти к партизанам, не рвалась пробиваться к нашим, а норовила закрутить любовь с кем-то из оставшихся в селе мужчин. Настроив местных против себя, Тоня вынуждена была уйти.
Антонина Макарова-Гинзбург. Фото: Public Domain
Убийца с окладом
Блуждания Тони Макаровой завершились в районе посёлка Локоть на Брянщине. Здесь действовала печально известная «Локотская республика» — административно-территориальное образование русских коллаборационистов. По сути своей, это были те же немецкие холуи, что и в других местах, только более чётко официально оформленные.
Полицейский патруль задержал Тоню, однако партизанку или подпольщицу в ней не заподозрили. Она приглянулась полицаям, которые взяли её к себе, напоили, накормили и изнасиловали. Впрочем, последнее весьма относительно — девушка, хотевшая только выжить, была согласна на всё.
Роль проститутки при полицаях Тоня выполняла недолго — однажды её, пьяную, вывели во двор и положили за станковый пулемёт «максим». Перед пулемётом стояли люди — мужчины, женщины, старики, дети. Ей приказали стрелять. Для Тони, прошедшей не только курсы медсестёр, но и пулемётчиц, это не составляло большого труда. Правда, вусмерть пьяная женщина не очень понимала, что делает. Но, тем не менее, с задачей справилась.
На следующий день Макарова узнала, что она теперь официальное лицо — палач с окладом в 30 немецких марок и со своей койкой.
Локотская республика безжалостно боролась с врагами нового порядка — партизанами, подпольщиками, коммунистами, прочими неблагонадёжными элементами, а также членами их семей. Арестованных сгоняли в сарай, выполнявший роль тюрьмы, а утром выводили на расстрел.
В камеру вмещалось 27 человек, и всех их необходимо было ликвидировать, дабы освободить места для новых.
Браться за эту работу не хотели ни немцы, ни даже полицаи из местных. И тут очень кстати пришлась появившаяся из ниоткуда Тоня с её способностями к стрельбе.
Девушка не сошла с ума, а наоборот, сочла, что её мечта сбылась. И пусть Анка расстреливала врагов, а она расстреливает женщин и детей — война всё спишет! Зато её жизнь наконец-то наладилась.
1500 загубленных жизней
Распорядок дня Антонины Макаровой был таков: утром расстрел 27 человек из пулемёта, добивание выживших из пистолета, чистка оружия, вечером шнапс и танцы в немецком клубе, а ночью любовь с каким-нибудь смазливым немчиком или, на худой конец, с полицаем.
В качестве поощрения ей разрешали забирать вещи убитых. Так Тоня обзавелась кучей нарядов, которые, правда, приходилось чинить — носить сразу мешали следы крови и дырки от пуль.
Впрочем, иногда Тоня допускала «брак» — нескольким детям удалось уцелеть, потому что из-за их маленького роста пули проходили поверх головы. Детей вывезли вместе с трупами местные жители, хоронившие убитых, и передали партизанам. Слухи о женщине-палаче, «Тоньке-пулемётчице», «Тоньке-москвичке» поползли по округе. Местные партизаны даже объявили охоту на палача, однако добраться до неё не смогли.
Всего жертвами Антонины Макаровой стали около 1500 человек.
К лету 1943 года жизнь Тони вновь сделала крутой поворот — Красная Армия двинулась на Запад, приступив к освобождению Брянщины. Девушке это не сулило ничего хорошего, но тут она очень кстати заболела сифилисом, и немцы отправили её в тыл, дабы она не перезаражала доблестных сынов Великой Германии.
Заслуженный ветеран вместо военной преступницы
В немецком госпитале, впрочем, тоже скоро стало неуютно — советские войска приближались настолько быстро, что эвакуировать успевали только немцев, а до пособников дела уже не было.
Поняв это, Тоня сбежала из госпиталя, вновь оказавшись в окружении, но теперь уже советском. Но навыки выживания были отточены — она сумела добыть документы, доказывавшие, что всё это время Макарова была санитаркой в советском госпитале.
Антонина благополучно сумела поступить на службу в советский госпиталь, где в начале 1945 года в неё влюбился молоденький солдат, настоящий герой войны.
Парень сделал Тоне предложение, она ответила согласием, и, поженившись, молодые после окончания войны уехали в белорусский город Лепель, на родину мужа.
Так исчезла женщина-палач Антонина Макарова, а её место заняла заслуженный ветеран Антонина Гинзбург.
Её искали тридцать лет
О чудовищных деяниях «Тоньки-пулемётчицы» советские следователи узнали сразу после освобождения Брянщины. В братских могилах нашли останки около полутора тысяч человек, но личности удалось установить лишь у двухсот.
Допрашивали свидетелей, проверяли, уточняли — но на след женщины-карателя напасть не могли.
Тем временем Антонина Гинзбург вела обычную жизнь советского человека — жила, работала, воспитывала двух дочерей, даже встречалась со школьниками, рассказывая о своём героическом военном прошлом. Разумеется, не упоминая о деяниях «Тоньки-пулемётчицы».
КГБ потратил на её поиски больше трёх десятилетий, но нашёл почти случайно. Некий гражданин Парфёнов, собираясь за границу, подал анкеты с данными о родственниках. Там-то среди сплошных Парфёновых в качестве родной сестры почему-то значилась Антонина Макарова, по мужу Гинзбург.
Да, как же помогла Тоне та ошибка учительницы, сколько лет она благодаря ей оставалась в недосягаемости от правосудия!
Оперативники КГБ работали ювелирно — обвинить в подобных злодеяниях невинного человека было нельзя. Антонину Гинзбург проверяли со всех сторон, тайно привозили в Лепель свидетелей, даже бывшего полицая-любовника. И лишь после того, как все они подтвердили, что Антонина Гинзбург и есть «Тонька-пулемётчица», её арестовали.
Она не отпиралась, рассказывала обо всём спокойно, говорила, что кошмары её не мучили. Ни с дочерьми, ни с мужем общаться не захотела. А супруг-фронтовик бегал по инстанциям, грозил жалобой Брежневу , даже в ООН — требовал освобождения жены. Ровно до тех пор, пока следователи не решились рассказать ему, в чём обвиняется его любимая Тоня.
После этого молодцеватый, бравый ветеран поседел и постарел за одну ночь. Семья отреклась от Антонины Гинзбург и уехала из Лепеля. Того, что пришлось пережить этим людям, врагу не пожелаешь.
Возмездие
Антонину Макарову-Гинзбург судили в Брянске осенью 1978 года. Это был последний крупный процесс над изменниками Родины в СССР и единственный процесс над женщиной-карателем.
Сама Антонина была убеждена, что за давностью лет наказание не может быть чересчур строгим, полагала даже, что она получит условный срок. Жалела только о том, что из-за позора снова нужно переезжать и менять работу. Даже следователи, зная о послевоенной образцовой биографии Антонины Гинзбург, полагали, что суд проявит снисхождение. Тем более, что 1979 год был объявлен в СССР Годом Женщины.
Однако 20 ноября 1978 года суд приговорил Антонину Макарову-Гинзбург к высшей мере наказания — расстрелу.
На суде была доказана документально её вина в убийстве 168 человек из тех, чьи личности удалось установить. Ещё более 1300 так и остались неизвестными жертвами «Тоньки-пулемётчицы». Есть преступления, которые невозможно простить.
В шесть утра 11 августа 1979 года, после того, как были отклонены все прошения о помиловании, приговор в отношении Антонины Макаровой-Гинзбург был приведён в исполнение.
Антонина Макарова (или Антонина Гинзбург) – женщина, ставшая в годы войны палачом для многих советских партизан и получившая за это прозвище «Тонька-пулеметчица». Она привела в исполнение более 1,5 тысяч приговоров фашистов, навсегда покрыв свое имя несмываемым позором.
Родилась Тонька-пулеметчица в Смоленской области, в небольшой деревушке Малая Волковка в 1920-ом. При рождении у нее была фамилия Парфенова. Из-за неправильной записи в школьном журнале Антонина Макаровна Парфенова «потеряла» свою настоящую фамилию и превратилась в Антонину Макаровну Макарову. Эта фамилия использовалась ею и в дальнейшем.
Первый год войны
По окончании школы Антонина пошла учиться в техникум, намереваясь стать медиком. Когда началась война, девушке был 21 год. Вдохновившись образом Анки-пулеметчицы, Макарова пошла на фронт «бить врагов». Предположительно, именно это подвигло ее взять в руки такое оружие, как пулемет. Профессор психиатрии Александр Бухановский исследовал в свое время личность этой женщины. Он предположил, что у нее могло быть психическое отклонение.
В 1941-ом Макаровой удалось спастись в Вяземской операции, катастрофическом поражении советской армии под Москвой. Несколько дней она скрывалась в лесах. Затем попала в плен к фашистам. При помощи рядового Николая Федчука ей удалось сбежать. Снова начались скитания по лесам, которые плохо сказались на психологическом состоянии Антонины.
Через несколько месяцев такой жизни женщина оказалась в Локотской республике. Пожив какое-то время у местной крестьянки, Антонина заметила, что сотрудничавшие с немцами советские граждане здесь неплохо устроились. Тогда и она пошла работать на фашистов.
Палач в юбке
Позднее на суде Макарова объясняла этот поступок желанием выжить. Поначалу она служила во вспомогательной полиции и избивала пленных. Начальник полиции, оценив ее старания, приказал выдать рьяной Макаровой пулемет. С этого момента ее официально назначили палачом. Немцы посчитали: будет гораздо лучше, если расстреливать партизан станет советская девушка. И руки пачкать самим не надо, и врага это деморализует.
На новой должности Макарова получила не только более подходящее ей оружие, но и отдельную комнату. Чтобы сделать первый выстрел, Антонине пришлось изрядно выпить. Затем дело пошло «как по маслу». Все остальные расстрелы Тонька-пулеметчица производила на трезвую голову. Позднее на суде она объясняла, что не относилась к тем, кого расстреливала, как к обычным людям. Для нее они были чужими, а потому их не было жалко.
Антонина Макарова «работала» с редким цинизмом. Она всегда лично проверяла, качественно ли выполнена «работа». В случае промаха обязательно добивала раненых. В конце расстрела она снимала с трупов хорошие вещи. Дошло до того, что Макарова стала накануне расстрелов обходить бараки с пленными и выбирать тех, у кого была хорошая одежда.
После войны Тонька-пулеметчица рассказывала, что никогда не жалела ни о чем и ни о ком. Ей не снились кошмары, не являлись в видениях убитые ею люди. Никакого раскаяния она не ощущала, что свидетельствует о психопатическом типе личности.
«Заслуги» Тоньки-пулеметчицы
Антонина Макарова «работала» крайне усердно. Расстреливала советских партизан и их родных трижды в день. На ее счету более 1,5 тысяч загубленных душ. За каждую палач в юбке получала 30 немецких рейхсмарок. Помимо этого Тонька оказывала немецким солдатам интимные услуги. К 1943 году ей пришлось лечиться от целого букета венерических болезней в немецком тылу. Как раз в это время Локоть был отбит у фашистов.
Дальше Макарова стала скрываться и от русских, и от немцев. Она где-то украла военный билет и выдала себя за медсестру. В конце войны по этому билету она работала медицинской сестрой в одном из госпиталей для красноармейцев. Там же она познакомилась с рядовым Виктором Гинзбургом и вскоре стала его женой.
В мирное время
После войны Гинзбурги поселились в белорусском городе Лепель. Антонина родила 2-х дочерей и стала работать контролером качества на швейной фабрике. Она отличалась крайне замкнутым характером. Никогда не пила, вероятно, опасаясь проболтаться о своем прошлом. Долгое время о нем никто и не догадывался.
Органы безопасности искали Тоньку-пулеметчицу 30 лет. Только в 1976-ом смогли выйти на ее след. Спустя 2 года ее нашли и провели опознание. Сразу несколько свидетельниц подтвердили личность Макаровой, которая уже была на тот момент Гинзбург. Во время ареста, а затем следствия и суда она вела себя удивительно хладнокровно. Тонька-пулеметчица не могла понять, за что ее хотят наказать. Она считала свои действия в военное время вполне логичными.
Муж Антонины не знал, за что арестовали его жену. Когда следователи рассказали мужчине правду, он забрал детей и навсегда уехал из города. Где он стал жить впоследствии, не известно. В конце ноября 1978-го суд приговорил Антонину Гинзбург к смертной казни. Она восприняла приговор спокойно. Позднее написала несколько прошений о помиловании. 11 августа 1979-го была казнена.
Великая Отечественная война стала суровым испытанием для всех советских людей. И не всегда люди оказывались на стороне героизма и мужества.
На службе у фашистов эта женщина лично казнила полторы тысячи солдат и партизан, а потом стала образцовой советской женщиной
В сериале «Палач», который только что показал Первый канал, советские следователи разыскивают таинственную Тоньку-пулеметчицу. В годы Великой Отечественной войны она сотрудничала с фашистами и расстреливала пленных советских солдат и партизан. По большей части этот сериал - плод воображения сценариста. Однако у главной героини «Палача» был реальный прототип. После войны предательница умело замела следы и спокойно вышла замуж, родила детей, стала передовиком на производстве.
20 ноября 1978 года 59-летнюю Антонину Гинзбург (в девичестве Макарову*) приговорили к высшей мере наказания - расстрелу. Судью она выслушала спокойно. При этом искренне не понимала, почему приговор так жесток.
- Война же была... - вздыхала она. - А сейчас у меня глаза больные, операция нужна - неужто не помилуют?
Во время следствия женщина не отпиралась, не юлила, вину признала сразу. Но, похоже, так и не поняла масштаба этой вины. Кажется, в понимании почтенной матери семейства ее собственные преступления занимали место где-то между кражей конфет в магазине и супружеской изменой.
За время службы у немецких оккупационных властей Антонина Макарова расстреляла из пулемета, по некоторым данным, около 1500 человек. Прошения о помиловании были отклонены, через год после суда приговор привели в исполнение.
Очная ставка: свидетельница кровавых событий в селе Локоть опознала Антонину Макарову (крайняя справа из сидящих). Фото: архив УФСБ по Брянской области.
Тоня Макарова пошла на фронт добровольно, желая помогать раненым советским солдатам, а стала убийцей. «Жизнь так сложилась...» - скажет она на допросе. Фото: архив УФСБ по Брянской области.
В «Палаче» героиня все же терзается некоторыми душевными сомнениями, а перед расстрелами надевает маску зайчика. На самом деле Макарова лица не прятала. Надо - так надо, рассуждала она, твердо решив зарекомендовать себя с лучшей стороны, чтобы выжить. В сериале она добивает раненых из револьвера выстрелами в глаза - веря, что ее изображение фиксируется в зрачках жертв. В реальности пулеметчица была не суеверна: «Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился».
Были в ее работе и огорчения. Например, Макарова очень переживала, что пули и кровь сильно портят одежду и обувь - после расстрелов она забирала себе все самое добротное. Иногда она заранее оглядывала приговоренных к , присматривая обновки. В свободное от работы время Тонька развлекалась с немецкими солдатами в музыкальном клубе.
Искать Антонину Макарову начали сразу же после падения Локотской республики. Очевидцев зверств было предостаточно, но она блестяще сожгла ведущие к ней мосты. Новая фамилия, новая жизнь. В белорусском Лепеле она устроилась на фабрику швеей.
На работе ее уважали, фото постоянно вешали на доску почета. Женщина родила двух дочерей. Правда, на гулянках старалась не пить - видимо, боялась проговориться. Так ведь трезвость только красит даму.
Возмездие настигло ее только через 30 лет после расстрелов. Зловещая ирония судьбы: за ней пришли, когда она полностью растворилась среди миллионов немолодых советских женщин. Только-только оформляла пенсию. Ее как раз вызвали в собес: якобы надо что-то пересчитать. За окошком под видом работницы учреждения сидела свидетельница событий в Локте.
Чекисты работали денно и нощно, но вышли на нее случайно. Брат пулеметчицы заполнял анкету для выезда за границу и указал фамилию сестры по мужу. Она ведь и в самом деле обожала свою семью: предусмотрев, казалось бы, все, Макарова-Гинзбург так и не нашла в себе сил не общаться с родственниками.
Приговор привели в исполнение в 1979-м. Ее муж, узнав наконец, за что арестована жена, вместе с дочками уехал из Лепеля навсегда.
*Ее имя при рождении - Антонина Макаровна Парфенова. Но в школе девочку ошибочно записали Макаровой, перепутав фамилию с отчеством.
История Антонины Макаровой-Гинзбург - советской девушки, лично казнившей полторы тысячи своих соотечественников - другая, темная сторона героической истории Великой Отечественной войны. Тонька-пулеметчица, как ее называли тогда, работала на оккупированной гитлеровскими войсками советской территории с 41-го по 43-й годы, приводя в исполнение массовые смертные приговоры фашистов партизанским семьям. Передергивая затвор пулемета, она не думала о тех, кого расстреливает - детей, женщин, стариков - это было для нее просто работой…
"Какая чушь, что потом мучают угрызения совести. Что те, кого убиваешь, приходят по ночам в кошмарах. Мне до сих пор не приснился ни один ", - говорила она своим следователям на допросах, когда ее все-таки вычислили и задержали - через 35 лет после ее последнего расстрела.
Уголовное дело брянской карательницы Антонины Макаровой-Гинзбург до сих пор покоится в недрах спецхрана ФСБ. Доступ к нему строго запрещен, и это понятно, потому что гордиться здесь нечем: ни в какой другой стране мира не родилась еще женщина, лично убившая полторы тысячи человек.
Тридцать три года после Победы эту женщину звали Антониной Макаровной Гинзбург. Она была фронтовичкой, ветераном труда, уважаемой и почитаемой в своем городке. Ее семья имела все положенные по статусу льготы: квартиру, знаки отличия к круглым датам и дефицитную колбасу в продуктовом пайке. Муж у нее тоже был участник войны, с орденами и медалями. Две взрослые дочери гордились своей мамой.
На нее равнялись, с нее брали пример: еще бы, такая героическая судьба: всю войну прошагать простой медсестрой от Москвы до Кенигсберга. Учителя школ приглашали Антонину Макаровну выступить на линейке, поведать подрастающему поколению, что в жизни каждого человека всегда найдется место подвигу. И что самое главное на войне - это не бояться смотреть смерти в лицо. И кто, как не Антонина Макаровна, знал об этом лучше всего...
Ее арестовали летом 1978-го года в белорусском городке Лепель. Совершенно обычная женщина в плаще песочного цвета с авоськой в руках шла по улице, когда рядом остановилась машина, из нее выскочили неприметные мужчины в штатском и со словами: "Вам необходимо срочно проехать с нами!" обступили ее, не давая возможности убежать.
"Вы догадываетесь, зачем вас сюда привезли ?" - спросил следователь брянского КГБ, когда ее привели на первый допрос. "Ошибка какая-то", - усмехнулась женщина в ответ.
"Вы не Антонина Макаровна Гинзбург. Вы - Антонина Макарова, больше известная как Тонька-москвичка или Тонька-пулеметчица. Вы - карательница, работали на немцев, производили массовые расстрелы. О ваших зверствах в деревне Локоть, что под Брянском, до сих пор ходят легенды. Мы искали вас больше тридцати лет - теперь пришла пора отвечать за то, что совершили. Сроков давности ваши преступления не имеют ".
"Значит, не зря последний год на сердце стало тревожно, будто чувствовала, что появитесь, - сказала женщина. - Как давно это было. Будто и не со мной вовсе. Практически вся жизнь уже прошла. Ну, записывайте..."
Из протокола допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:
"Все приговоренные к смерти были для меня одинаковые. Менялось только их количество. Обычно мне приказывали расстрелять группу из 27 человек - столько партизан вмещала в себя камера. Я расстреливала примерно в 500 метрах от тюрьмы у какой-то ямы. Арестованных ставили цепочкой лицом к яме. На место расстрела кто-то из мужчин выкатывал мой пулемет. По команде начальства я становилась на колени и стреляла по людям до тех пор, пока замертво не падали все..."
"Cводить в крапиву" - на жаргоне Тони это означало повести на расстрел. Сама она умирала трижды. Первый раз осенью 41-го, в страшном "вяземском котле", молоденькой девчонкой-санинструкторшей. Гитлеровские войска тогда наступали на Москву в рамках операции "Тайфун".
Советские полководцы бросали свои армии на смерть, и это не считалось преступлением - у войны другая мораль. Больше миллиона советских мальчишек и девчонок всего за шесть дней погибли в той вяземской мясорубке, пятьсот тысяч оказались в плену. Гибель простых солдат в тот момент ничего не решала и не приближала победу, она была просто бессмысленной. Так же как помощь медсестры мертвецам...
19-летняя медсестра Тоня Макарова, очнулась после боя в лесу. В воздухе пахло горелой плотью. Рядом лежал незнакомый солдат. "Эй, ты цела еще? Меня Николаем Федчуком зовут". "А меня Тоней", - она ничего не чувствовала, не слышала, не понимала, будто душу ее контузили, и осталась одна человеческая оболочка, а внутри - пустота. Потянулась к нему, задрожав: "Ма-а-амочка, холодно-то как!" "Ну что, красивая, не плачь. Будем вместе выбираться", - ответил Николай и расстегнул верхнюю пуговицу ее гимнастерки.
Три месяца, до первого снега, они вместе бродили по чащобам, выбираясь из окружения, не зная ни направления движения, ни своей конечной цели, ни где свои, ни где враги. Голодали, ломая на двоих, ворованные ломти хлеба. Днем шарахались от военных обозов, а по ночам согревали друг друга. Тоня стирала обоим портянки в студеной воде, готовила нехитрый обед. Любила ли она Николая? Скорее, выгоняла, выжигала каленым железом, страх и холод у себя изнутри.
"Я почти москвичка, - гордо врала Тоня Николаю. - В нашей семье много детей. И все мы Парфеновы. Я - старшая, как у Горького, рано вышла в люди. Такой букой росла, неразговорчивой. Пришла как-то в школу деревенскую, в первый класс, и фамилию свою позабыла. Учительница спрашивает: "Как тебя зовут, девочка?" А я знаю, что Парфенова, только сказать боюсь. Ребятишки с задней парты кричат: "Да Макарова она, у нее отец Макар". Так меня одну во всех документах и записали. После школы в Москву уехала, тут война началась. Меня в медсестры призвали. А у меня мечта другая была - я хотела на пулемете строчить, как Анка-пулеметчица из "Чапаева". Правда, я на нее похожа? Вот когда к нашим выберемся, давай за пулемет попросимся..."
В январе 42-го, грязные и оборванные, Тоня с Николаем вышли, наконец, к деревне Красный Колодец. И тут им пришлось навсегда расстаться. "Знаешь, моя родная деревня неподалеку. Я туда сейчас, у меня жена, дети, - сказал ей на прощание Николай. - Я не мог тебе раньше признаться, ты уж меня прости. Спасибо за компанию. Дальше сама как-нибудь выбирайся". "Не бросай меня, Коля ", - взмолилась Тоня, повиснув на нем. Однако Николай стряхнул ее с себя как пепел с сигареты и ушел.
Несколько дней Тоня побиралась по хатам, христарадничала, просилась на постой. Сердобольные хозяйки сперва ее пускали, но через несколько дней неизменно отказывали от приюта, объясняя тем, что самим есть нечего. "Больно взгляд у нее нехороший, - говорили женщины. - К мужикам нашим пристает, кто не на фронте, лазает с ними на чердак, просит ее отогреть".
Не исключено, что Тоня в тот момент действительно тронулась рассудком. Возможно, ее добило предательство Николая, или просто закончились силы - так или иначе, у нее остались лишь физические потребности: хотелось есть, пить, помыться с мылом в горячей бане и переспать с кем-нибудь, чтобы только не оставаться одной в холодной темноте. Она не хотела быть героиней, она просто хотела выжить. Любой ценой.
В той деревне, где Тоня остановилась вначале, полицаев не было. Почти все ее жители ушли в партизаны. В соседней деревне, наоборот, прописались одни каратели. Линия фронта здесь шла посередине околицы. Как-то она брела по околице, полубезумная, потерянная, не зная, где, как и с кем она проведет эту ночь. Ее остановили люди в форме и поинтересовались по-русски: "Кто такая?" "Антонина я, Макарова. Из Москвы", - ответила девушка.
Ее привели в администрацию села Локоть. Полицаи говорили ей комплименты, потом по очереди "любили" ее. Затем ей дали выпить целый стакан самогона, после чего сунули в руки пулемет. Как она и мечтала - разгонять непрерывной пулеметной строчкой пустоту внутри. По живым людям.
"Макарова-Гинзбург рассказывала на допросах, что первый раз ее вывели на расстрел партизан совершенно пьяной, она не понимала, что делала, - вспоминает следователь по ее делу Леонид Савоськин. - Но заплатили хорошо - 30 марок, и предложили сотрудничество на постоянной основе. Ведь никому из русских полицаев не хотелось мараться, они предпочли, чтобы казни партизан и членов их семей совершала женщина. Бездомной и одинокой Антонине дали койку в комнате на местном конезаводе, где можно было ночевать и хранить пулемет. Утром она добровольно вышла на работу ".
"Я не знала тех, кого расстреливаю. Они меня не знали. Поэтому стыдно мне перед ними не было. Бывало, выстрелишь, подойдешь ближе, а кое-кто еще дергается. Тогда снова стреляла в голову, чтобы человек не мучился. Иногда у нескольких заключенных на груди был подвешен кусок фанеры с надписью "партизан". Некоторые перед смертью что-то пели. После казней я чистила пулемет в караульном помещении или во дворе. Патронов было в достатке..."
Бывшая квартирная хозяйка Тони из Красного Колодца, одна из тех, что когда-то тоже выгнала ее из своего дома, пришла в деревню Локоть за солью. Ее задержали полицаи и повели в местную тюрьму, приписав связь с партизанами. "Не партизанка я. Спросите хоть вашу Тоньку-пулеметчицу", - испугалась женщина. Тоня посмотрела на нее внимательно и хмыкнула: "Пойдем, я дам тебе соль".
В крошечной комнате, где жила Антонина, царил порядок. Стоял пулемет, блестевший от машинного масла. Рядом на стуле аккуратной стопочкой была сложена одежда: нарядные платьица, юбки, белые блузки с рикошетом дырок в спине. И корыто для стирки на полу.
"Если мне вещи у приговоренных нравятся, так я снимаю потом с мертвых, чего добру пропадать, - объяснила Тоня. - Один раз учительницу расстреливала, так мне ее кофточка понравилась, розовая, шелковая, но уж больно вся в крови заляпана, побоялась, что не отстираю - пришлось ее в могиле оставить. Жалко... Так сколько тебе надо соли?"
"Ничего мне от тебя не нужно, - попятилась к двери женщина. - Побойся бога, Тоня, он ведь есть, он все видит - столько крови на тебе, не отстираешься!" "Ну раз ты смелая, что же ты помощи-то у меня просила, когда тебя в тюрьму вели? - закричала Антонина вслед. - Вот и погибала бы по-геройски! Значит, когда шкуру надо спасти, то и Тонькина дружба годится?".
По вечерам Антонина наряжалась и отправлялась в немецкий клуб на танцы. Другие девушки, подрабатывавшие у немцев проститутками, с ней не дружили. Тоня задирала нос, бахвалясь тем, что она москвичка. С соседкой по комнате, машинисткой деревенского старосты, она тоже не откровенничала, а та ее боялась за какой-то порченый взгляд и еще за рано прорезавшуюся складку на лбу, как будто Тоня слишком много думает.
На танцах Тоня напивалась допьяна, и меняла партнеров как перчатки, смеялась, чокалась, стреляла сигаретки у офицеров. И не думала о тех очередных 27-и, которых ей предстояло казнить утром. Страшно убивать только первого, второго, потом, когда счет идет на сотни, это становится просто тяжелой работой.
Перед рассветом, когда после пыток затихали стоны приговоренных к казням партизан, Тоня вылезала тихонечко из своей постели и часами бродила по бывшей конюшне, переделанной наскоро в тюрьму, всматриваясь в лица тех, кого ей предстояло убить.
Из допроса Антонины Макаровой-Гинзбург, июнь 78-го года:
"Мне казалось, что война спишет все. Я просто выполняла свою работу, за которую мне платили. Приходилось расстреливать не только партизан, но и членов их семей, женщин, подростков. Об этом я старалась не вспоминать. Хотя обстоятельства одной казни помню - перед расстрелом парень, приговоренный к смерти, крикнул мне: "Больше не увидимся, прощай, сестра!.."
Ей потрясающе везло. Летом 43-го, когда начались бои за освобождение Брянщины, у Тони и нескольких местных проституток обнаружилась венерическая болезнь. Немцы приказали им лечиться, отправив их в госпиталь в свой далекий тыл. Когда в село Локоть вошли советские войска, отправляя на виселицы предателей Родины и бывших полицаев, от злодеяний Тоньки-пулеметчицы остались одни только страшные легенды.
Из вещей материальных - наспех присыпанные кости в братских могилах на безымянном поле, где, по самым скромным подсчетам, покоились останки полутора тысяч человек. Удалось восстановить паспортные данные лишь около двухсот человек, расстрелянных Тоней. Смерть этих людей и легла в основу заочного обвинения Антонины Макаровны Макаровой, 1921 года рождения, предположительно жительницы Москвы. Больше о ней не знали ничего...
"Розыскное дело Антонины Макаровой наши сотрудники вели тридцать с лишним лет, передавая его друг другу по наследству, - рассказал майор КГБ Петр Николаевич Головачев, занимавшийся в 70-е годы розыском Антонины Макаровой. - Периодически оно попадало в архив, потом, когда мы ловили и допрашивали очередного предателя Родины, оно опять всплывало на поверхность. Не могла же Тонька исчезнуть без следа?! Это сейчас можно обвинять органы в некомпетентности и безграмотности. Но работа шла ювелирная. За послевоенные годы сотрудники КГБ тайно и аккуратно проверили всех женщин Советского Союза, носивших это имя, отчество и фамилию и подходивших по возрасту, - таких Тонек Макаровых нашлось в СССР около 250 человек. Но - бесполезно. Настоящая Тонька-пулеметчица как в воду канула..."
"Вы Тоньку слишком не ругайте, - попросил Головачев. - Знаете, мне ее даже жаль. Это все война, проклятая, виновата, она ее сломала... У нее не было выбора - она могла остаться человеком и сама тогда оказалась бы в числе расстрелянных. Но предпочла жить, став палачом. А ведь ей было в 41-м году всего 20 лет".
Но просто взять и забыть о ней было нельзя.
"Слишком страшные были ее преступления, - говорит Головачев. - Это просто в голове не укладывалось, сколько жизней она унесла. Нескольким людям удалось спастись, они проходили главными свидетелями по делу. И вот, когда мы их допрашивали, они говорили о том, что Тонька до сих пор приходит к ним во снах. Молодая, с пулеметом, смотрит пристально - и не отводит глаза. Они были убеждены, что девушка-палач жива, и просили обязательно ее найти, чтобы прекратить эти ночные кошмары. Мы понимали, что она могла давно выйти замуж и поменять паспорт, поэтому досконально изучили жизненный путь всех ее возможных родственников по фамилии Макаровы..."
Однако никто из следователей не догадывался, что начинать искать Антонину нужно было не с Макаровых, а с Парфеновых. Да, именно случайная ошибка деревенской учительницы Тони в первом классе, записавшей ее отчество как фамилию, и позволила "пулеметчице" ускользать от возмездия столько лет. Ее настоящие родные, разумеется, никогда не попадали в круг интересов следствия по этому делу.
Но в 76-м году один из московских чиновников по фамилии Парфенов собирался за границу. Заполняя анкету на загранпаспорт, он честно перечислил списком имена и фамилии своих родных братьев и сестер, семья была большая, целых пять человек детей. Все они были Парфеновы, и только одна почему-то Антонина Макаровна Макарова, с 45-го года по мужу Гинзбург, живущая ныне в Белоруссии. Мужчину вызвали в ОВИР для дополнительных объяснений. На судьбоносной встрече присутствовали, естественно, и люди из КГБ в штатском.
"Мы ужасно боялись поставить под удар репутацию уважаемой всеми женщины, фронтовички, прекрасной матери и жены, - вспоминает Головачев. - Поэтому в белорусский Лепель наши сотрудники ездили тайно, целый год наблюдали за Антониной Гинзбург, привозили туда по одному выживших свидетелей, бывшего карателя, одного из ее любовников, для опознания. Только когда все до единого сказали одно и то же - это она, Тонька-пулеметчица, мы узнали ее по приметной складке на лбу, - сомнения отпали".
Муж Антонины, Виктор Гинзбург, ветеран войны и труда, после ее неожиданного ареста обещал пожаловаться в ООН. "Мы не признались ему, в чем обвиняют ту, с которой он прожил счастливо целую жизнь. Боялись, что мужик этого просто не переживет", - говорили следователи.
Виктор Гинзбург закидывал жалобами различные организации, уверяя, что очень любит свою жену, и даже если она совершила какое-нибудь преступление - например, денежную растрату, - он все ей простит. А еще он рассказывал про то, как раненым мальчишкой в апреле 45-го лежал в госпитале под Кенигсбергом, и вдруг в палату вошла она, новенькая медсестричка Тонечка. Невинная, чистая, как будто и не на войне, - и он влюбился в нее с первого взгляда, а через несколько дней они расписались.
Антонина взяла фамилию супруга, и после демобилизации поехала вместе с ним в забытый богом и людьми белорусский Лепель, а не в Москву, откуда ее и призвали когда-то на фронт. Когда старику сказали правду, он поседел за одну ночь. И больше жалоб никаких не писал.
"Арестованная мужу из СИЗО не передала ни строчки. И двум дочерям, которых родила после войны, кстати, тоже ничего не написала и свидания с ним не попросила, - рассказывает следователь Леонид Савоськин. - Когда с нашей обвиняемой удалось найти контакт, она начала обо всем рассказывать. О том, как спаслась, бежав из немецкого госпиталя и попав в наше окружение, выправила себе чужие ветеранские документы, по которым начала жить. Она ничего не скрывала, но это и было самым страшным.
Создавалось ощущение, что она искренне недопонимает: за что ее посадили, что ТАКОГО ужасного она совершила? У нее как будто в голове блок какой-то с войны стоял, чтобы самой с ума, наверное, не сойти. Она все помнила, каждый свой расстрел, но ни о чем не сожалела. Мне она показалась очень жестокой женщиной. Я не знаю, какой она была в молодости. И что заставило ее совершать эти преступления. Желание выжить? Минутное помрачение? Ужасы войны? В любом случае это ее не оправдывает. Она погубила не только чужих людей, но и свою собственную семью. Она просто уничтожила их своим разоблачением. Психическая экспертиза показала, что Антонина Макаровна Макарова вменяема".
Следователи очень боялись каких-то эксцессов со стороны обвиняемой: прежде бывали случаи, когда бывшие полицаи, здоровые мужики, вспомнив былые преступления, кончали с собой прямо в камере. Постаревшая Тоня приступами раскаяния не страдала. "Невозможно постоянно бояться, - говорила она. - Первые десять лет я ждала стука в дверь, а потом успокоилась. Нет таких грехов, чтобы всю жизнь человека мучили".
Во время следственного эксперимента ее отвезли в Локоть, на то самое поле, где она вела расстрелы. Деревенские жители плевали ей вслед как ожившему призраку, а Антонина лишь недоуменно косилась на них, скрупулезно объясняя, как, где, кого и чем убивала... Для нее это было далекое прошлое, другая жизнь.
"Опозорили меня на старости лет, - жаловалась она по вечерам, сидя в камере, своим тюремщицам. - Теперь после приговора придется из Лепеля уезжать, иначе каждый дурак станет в меня пальцем тыкать. Я думаю, что мне года три условно дадут. За что больше-то? Потом надо как-то заново жизнь устраивать. А сколько у вас в СИЗО зарплата, девчонки? Может, мне к вам устроиться - работа-то знакомая..."
Антонину Макарову-Гинзбург расстреляли в шесть часов утра 11 августа 1978 года, почти сразу после вынесения смертного приговора. Решение суда стало абсолютной неожиданностью даже для людей, которые вели расследование, не говоря уж о самой подсудимой. Все прошения 55-летней Антонины Макаровой-Гинзбург о помиловании в Москве были отклонены.
В Советском Союзе это было последнее крупное дело об изменниках Родины в годы Великой Отечественной войны, и единственное, в котором фигурировала женщина-каратель. Никогда позже женщин в СССР по приговору суда не казнили.
Очень нашумевшая история - знаю её не по наслышке. Я родилась в г.Лепеле- и эта история мне очень знакома. Весь город следил за публикацией статей следствий по делу Тоньки. Подруге моей мамы (тёте Розе) даже довелось работать с ней на производстве. Она там работала вроде мастером смены. Привычка закладывать руки за спину у нее сохранилась с времен своих карательных дел. Тетя Роза называла её за спиной "гестаповкой"- за что та ее просто ненавидела. Как оказалось -так оно и было.
Убийца полутора тысяч человек 30 лет считалась примерной матерью и женой
Имя этой женщины внушало ужас и какой-то священный трепет. Еще бы: человек, считавший убийство своей профессией, не может подвергаться простому осуждению. А она думала, что во время войны любой способ выжить считается приемлемым. И убивала. Точнее, казнила. Откуда появилась Тонька-пулеметчица и как ей удалось превратиться в «героиню» Великой Отечественной войны – в материале сайт.
Вторая фамилия
Тоня родилась в большой семье в небольшой деревушке Смоленской области. Она была младшим, седьмым, ребенком, росла девочкой замкнутой и очень стеснительной. Когда первого сентября 1927 она пошла в первый класс, то с ней случилась история, которая сыграла большую роль в ее дальнейшей судьбе.
Учительница проводила перекличку учеников. Антонина, смутившись, не смогла произнести своего имени. Тогда ребята стали кричать, что она является дочерью Макара Парфенова , что то-вроде: «Она из Макаровых». И педагог записал девочку как Антонину Макарову. Родители не стали разбираться с путаницей фамилий, поскольку были малограмотны и стеснялись авторитета учительницы. В результате в семье Парфеновых появилась дочь с другой фамилией – Антонина Макаровна Макарова .
Тоня училась средне: не была двоечницей, но и не выделялась умом среди остальных сверстников. Через несколько лет семья решила перебраться в Москву за лучшей долей. Школу Антонина уже оканчивала в столице, а потом поступила в медицинское училище, где выучилась на медсестру.
Поматросил и бросил
В первой половине октября 1941 года немецкая группа армий «Центр» прорвала оборону советский войск и окружила в районе города Вязьмы четыре наших армии. Сегодня историки приводят примерные цифры погибших красноармейцев – около 1 миллиона бойцов, среди которых около 400 тысяч были убиты сразу, около 600 тысяч попали в плен.
В этой страшной мясорубке, которую называют «Вяземский котел», и оказалась 20-летняя Антонина Макарова. Она добровольцем отправилась на фронт, чтобы вытаскивать раненых с поля боя. Когда их часть разгромили, девушка несколько дней скиталась по лесу, попала в плен, но вместе с красноармейцем Николаем Федчуком ей удалось бежать. Теперь они вдвоем скрывались по лесам, пытаясь выйти из окружения.
Чтобы мужчина ее не бросил погибать в лесной чаще, она стала его любовницей. Три месяца они жили как животные. Постоянно голодные, ели то, что могли собрать в лесу или украсть; воду пили из ручейков или луж; без теплой одежды и крыши над головой.
Выйти к людям они смогли только в январе 1942 года. Девушка и ее друг оказались в Брянской области, в поселке Красный Колодец. Но Федчук тут же бросил Макарову, сказав, что «пошел к своей семье» – жене и детям. Антонина, поскитавшись по деревням, оказалась в поселке Локоть – так называемой столице .
Эта оккупированная нацистами территория отличалась от остальных тем, что руководили волостью не немецкие комендатуры, а органы местного самоуправления. То есть территория официально перешла на сторону Германии. У нее имелась своя армия и действовал свой уголовный кодекс.
Избивала и танцевала
И вновь Тоне Макаровой пришлось делать нелегкий выбор: попасть в плен как рядовой Красной Армии и быть казненной; или устроиться на работу к местным полицаям. Она выбрала жизнь.
Существуют свидетельства, что поначалу Антонину направили в локотскую вспомогательную полицию – карательный батальон, подчинявшийся непосредственно немецким полицейским. Ей приходилось избивать военнопленных, партизан и членов их семей. При этом 21-летняя девушка не отказывала себе и в удовольствиях, по вечерам она танцевала в клубе и встречаясь с симпатичными немцами или полицаями.
Вскоре ее «повысили» в должности. Немцы посчитали, что будет гораздо страшнее и поучительнее, если советских бойцов и партизан будет расстреливать советская же девушка. Тоня на предложение участвовать в расстрелах согласилась. Ей выделили собственную комнату и выдали пулемет «Максим».
По иронии судьбы, когда Макарова еще училась в школе, ее героиней была Анка-пулеметчица из фильма «Чапаев». Она мечтала стать такой же. Позднее психиатры предположили, что Антонина согласилась работать палачом, поскольку это частично воплощало ее мечту стать пулеметчицей.
«Обычная» работа
Антонине положили оклад – 30 рейхсмарок за каждый расстрел. Казнь проходила по утрам. После ареста в 1978 году, Макарова хладнокровно рассказывала следователям: «Обычно мне приводили на расстрел по 27 человек. Примерно столько пленных помещалось в камере. Недалеко от сарая, где их содержали, была вырыта яма. Партизан ставили цепочкой спиной ко мне. Кто-то из мужиков выкатывал мне пулемет. После команды я стреляла до тех пор, пока все не падали замертво». Ей было страшно только в первый раз. Чтобы привести приказ в исполнение, ей пришлось изрядно выпить.
После этого к убийствам она относилась как к обычной работе. Ей было все равно, кого она расстреливала: подростков, женщин, стариков, партизан. Она не обращала внимания на людей, она рассматривала, кто во что одет. Макарова снимала с трупов понравившиеся ей вещи, отстирывала от крови и зашивала дырки от пуль.
Говорят, что она любила приходить ночью к пленным и заранее выбирать для себя наряды. После казни Тонька-пулеметчица обязательно проверяла качество своей работы, добивала тех, кто был ранен. Потом чистила свой пулемет, который стоял в ее комнате, рядом с корытом для стирки белья и стулом с одеждой.
Вечером Тонька наряжалась и шла к мужчинам в клуб, где снимала очередного любовника. Психиатры, чтобы хоть как-то объяснить поведение этой женщины, предполагали, что на тот момент она могла тронуться рассудком из-за пережитого ужаса окружения, выживания в лесу, плена и убийств. Но, как рассказывали оставшиеся в живых свидетели, Антонина не была похожа на сумасшедшую.
Да и сама Макарова после ареста в мельчайших подробностях описывала свою тогдашнюю жизнь. Вряд ли, будучи в неадекватном состоянии, она могла так все запомнить.
В суматохе войны
Антонина Макарова проработала палачом около года. Когда в Локоть вошла Красная Армия, бойцы обнаружили на поле огромную яму с расстрелянными людьми. Останки были наспех пересыпаны землей. Из казненных полутора тысяч смогли восстановить имена только 168 человек. Таковы получились результаты работы Тоньки-пулеметчицы, которая к тому моменту уже была далеко.
Летом 43-го немцы отправили ее лечиться в тыл от венерического заболевания, которое она получила из-за неразборчивых связей. В госпитале она стала полевой женой немецкого ефрейтора. С ним уехала на Украину, потом в Польшу. После убийства немецкого «мужа» Макарова вскоре оказалась в концлагере Кенигсберга. И когда в апреле 1945 года город был освобожден, Тонька представилась медсестрой, прослужившей три года в санитарном батальоне. После чего ее тут же отправили работать в госпиталь, где через неделю она познакомилась с раненым солдатиком Виктором Гинзбургом . Вскоре она вышла замуж за героя войны и стала Антониной Гинзбург .
Примерная жена
После войны Антонина Макаровна уехала к мужу на родину в Белоруссию, в город Лепель. Она устроилась работать на фабрику, стала контролером в швейном цехе. Ее портрет все время висел на Доске почета.
Своему мужу она родила двух дочерей. Их семья считалась благополучной и уважаемой. Герои войны часто приходили в школу и рассказывали о своих подвигах. Антонина Гинзбург была почетным гостем на школьных линейках, конкурсах и встречах. Как ветераны они имели льготы, получали праздничные наборы и подарки. Так они прожили в мире и согласии 30 лет.
Все эти годы сотрудники КГБ разыскивали Тоньку-пулеметчицу. Тайно они проверили истории всех женщин, живущих в СССР с именем Антонина Макаровна Макарова и примерно подходящих по возрасту. Таких нашлось 250.
И только в 1976 году удалось напасть на след Тоньки-пулеметчицы. Некий чиновник по фамилии Парфенов , оформляя документы на выезд за границу, перечислил всех своих родственников. Среди огромного количества Парфеновых оказалась некая Антонина Макарова, которая в 1945 году вышла замуж и стала Гинзбург, уехав с супругом в Белоруссию. Так ошибка деревенской учительницы затянула следствие на три десятка лет. А чекистам потребовалось два года, чтобы собрать доказательства.
Они не хотели позорить уважаемую всеми женщину, передовика производства, примерную мать и жену. Сотрудники КГБ тайно привозили в Лепель свидетелей, полицая, который был ее любовником. И когда все как один подтвердили, что Антонина Макаровна Гинзбург и есть Тонька-пулеметчица, произвели арест.
Антонина не стала ничего отрицать, но и не чувствовала никакой вины. Она искренне считала, что война списала все ее грехи. Своим сокамерницам она жаловалась, что ее опозорили на старости лет и теперь ей придется переезжать в другой город. Она не чувствовала ни страха, ни раскаяния. «Три года условно. А за что больше?» - рассуждала палач.
Ее супруг, Виктор Гинзбург, обивал пороги всевозможных инстанций, писал письма партийным руководителям и рассказывал о своей прекрасной жене, герое войны. Когда следователи решились поведать мужчине, с кем на самом деле он жил все эти годы, тот поседел в один день. После этого он с дочками навсегда уехал из Лепеля.
Антонину Парфенову-Макарову-Гинзбург расстреляли в 6 утра 11 августа 1979 года. Свой приговор пожилая женщина выслушала хладнокровно. Она писала несколько прошений о помиловании, но все они были отклонены. Дело Тоньки-пулеметчицы стало последним крупным делом о предателях Родины во время Великой Отечественной войны.
